Наши мистики-сектанты. Александр Федорович Лабзин и его журнал "Сионский Вестник" - [45]
Если припомнить, что слова эти произносились среди губительной войны, при получении отовсюду известий об оскорблении святыни и осквернении православных храмов, то можно представить себе, какое впечатление должна была эта проповедь произвести на присутствовавших и притом таких, в которых, по словам Филарета, с почтением можно было видеть примеры благочестия.
23-го октября Филарет опять служил в церкви князя Голицына, и его убеждали повторит ту же проповедь, «но я, говорит он [262], не мог себя принудить к тому и говорил вместо того Беседу [263], которую присем прилагаю». Беседа эта была повторена в том же храме 30-го ноября в присутствии императора Александра и вызвала полное его одобрение.
«Что мя зовете Господи, Господи и не творите яже глаголю? говорил Филарет. Страшный гнев Господа открывается нам, слушатели, в сем изречении Евангелия! Он укоряет не только тех, которые хулят и забывают святое имя Его, но и тех, которые с благоговением обносят оное в устах своих. И так неужели Бога оскорблять можно и молитвой? Можно, если устная молитва не сопутствуется сердечной, а сердечная не сопровождается творительной молитвой...»
Далее касаясь прошения: да святится имя Твое, да приидет царствие Твое, Филарет спрашивал: «не многие ли из нас в легкомысленных мечтаниях созидают здесь каждый собственное царство? Сын силы думает начертать другим закон страха и унижения (Наполеон); мнящийся быть мудрым хочет владычествовать пером в царстве мнений; легкомысленный мечтает быть законодателем в удовольствиях и забавах; корыстолюбивый устрояет темное царство и собирает бездушных подданных своих в сокровищницах» [264].
Неудивительно, что после этой проповеди Филарет слышал со строны высочайшей особы такие слова кротости, которые растопляли его, как воск; такие слова благочестия, которые воспламеняли его.
Борьба с Наполеоном и победы, одержанные русским народом, дали России первенствующее политическое положение среди европейских держав, а императору Александру — имя освободителя Европы. Неожиданные последствия войны, превышавшие самые большие желания и самые отважные предположения, естественно приписывались Божественной силе, действовавшей наперекор земным рассчетам. Все преклонились перед этою силою и в ней одной видели свое спасение. Сам Александр I, отрицая значение своего влияния, смотрел на себя, как на орудие Провидения, и на медали, учрежденной в память 1812 года, повелел начертать следующие высокознаменательные слова: «Не нам, не нам, но имени Твоему даждь славу».
Глубокое чувство благодарности и смирения привело государя к самоуглублению, к внутренней молитве — словом, к мистицизму. В этом, как мы видели, он нашел большую поддержку в товарище своего детства, князе Голицыне. Это был уже не тот человек, каким мы знали его, когда он просил о запрещении «Сионского Вестника». По природе мягкий и восприимчивый, кн.Голицын легко поддавался постороннему влиянию и, окруженный как духовными, так и светскими мистиками, легко пошел по пути внутренней религии, отрицая внешнюю. Божественная заповедь любви к ближнему сделалась постоянным спутником и руководителем его сердца. Он не понимал разностей догматических, канонических или обрядовых, разделяющих между собою различные исповедания, и для него не было ни католика, ни протестанта, а существовали только христиане в общем значении этого слова. Основываясь на Евангелии, сближающем всех без различия вероисповеданий, князь A.Н.Голицын принял под свое покровительство все секты, не исключая «людей Божиих» и даже скопцов.
«Ничто, говорит И.Чистович [265], не было более противно ему, как фанатизм, религиозная нетерпимость и мертвое благочестие обряда и внешней формы. Стремления князя Голицына наклонялись к тому, чтобы вывести русский народ из того усыпления и равнодушия в деле веры, какое казалось ему повсюдным, пробудить в нем высшие духовные инстинкты и через распространение священных книг ввести в него живую струю внутреннего понимания христианства, между тем как русское общество, по его мнению, довольствовалось одним внешним исполнением обрядов и одною внешней набожностью».
Желая очистить религию от внешних обрядностей и воспользовавшись внутренним настроением императора, кн.Голицын убедил его основать «Библейское общество». Мы не имеем в виду входить здесь в подробное описание задач и деятельности этого общества, но заметим, что император Александр сам записался в его члены, внес 25 тыс. руб. и обязался ежегодно вносить по 10 тыс. рублей; что главными деятелями и руководителями русского Библейского общества были англичане-пасторы Пинкертон и Петерсон; что членами общества были масоны, мартинисты, мистики и представители всех вероисповеданий, находившихся в России. Президентом общества был князь A.Н.Голицын, вице-президентами: граф В.П.Кочубей и граф К.Разумовский, секретарями: В.М.Попов, А.И.Тургенев и А.Ф.Лабзин. Членами общества были: митрополит с.-петербургский Михаил, ректор С.-Петербургской духовной академии Филарет (впоследствии митрополит московский) и С.-Петербургской семинарии Иннокентий; митрополит римско-католических церквей Сестренцевич-Богуш, протестантский генерал супер-интендент Рейнбот, пастор англиканской с.-петербургской церкви Питт, сарептского евангелического братского общества пастор Шерль, голландский пастор Янсен, масоны и мистики P.А.Кошелев, Г.Плещеев в другие. Все они имели одинаковые права, и члены русского православного духовенства не пользовались никакими преимуществами перед духовенством других вероисповеданий. «Не странны ли, писал A.С.Шишков, даже не смешны ли в библейских обществах наши митрополиты и архиереи, заседающие вместе с лютеранами, католиками, кальвинами, квакерами, словом со всеми иноверцами? Они с седою головою, в рясах и клобуках, сидят с мирянами всех наций, и им человек во фраке проповедует слово Божие!»
