Наши мертвые - [4]

— Сие, мил друг Кирьян Левонтьевич, картина всего мира, — отец Симеон в задумчивости теребил жидкую свою бородку.

Оценив ситуацию, благочинный счёл необходимым отправить Кирюху в деревню за помощью, а сам остался ждать на берегу: мало ли кого понесёт в этакую темень по тракту, всякое может случиться. Заодно представилась возможность подвести некоторый итог.

В Хвалынове, растолкав местного архивариуса от вечной спячки, отцу Симеону удалось выяснить несколько престранных фактов. Перво-наперво оказалось, что три года назад небывалая история произошла в поместье графа Ромадина, как раз между Рогалями и Медвежьим хутором. Нужно сказать, что граф являлся весьма состоятельным человеком, сделавшем деньги на каких-то спекуляциях, что к делу не относится, но именно на эти деньги граф отгрохал этакую ротонду с колоннами из розового мрамора, с тем прицелом, чтобы оттуда в ясные ночи наблюдать за звёздами: астрономию граф почитал среди прочих наук самой перспективной и сам неплохо в ней разбирался. Мрамор, кстати сказать, издалека привезли — не то из Греции, не то из Африки, вроде как там две здоровенные горы из этого мрамора друг на друга налегают и зовутся Жерновами Судьбы. Вот с этих мраморных жерновов и вырезали колонны. За те полтора года, что граф наблюдал за небесными светилами, он умудрился сделать несколько пусть негромких, но значительных открытий, и даже вычислил в созвездии Тельца новую звезду, которую в современный телескоп и разглядеть-то нельзя. Всё грозился отыскать в небе какой-нибудь метеорит, который прямо в Орскую губернию попадёт. Ну разумеется, финансовых дел тоже не запускал, на бирже играл постоянно, феноменальным чутьём обладал. И вдруг три года назад, когда к графу с визитом собирался заехать генерал-губернатор, поместье взлетело на воздух. То есть взорвалась ротонда, но после взрыва начался небывалый пожар, который едва удалось потушить своими силами. Комиссия, нагрянувшая на место происшествия, заключила, что какие-то террористы-нигилисты не рассчитали мощности адской машины: хотели, очевидно, взорвать генерала-губернатора, а тот в дороге задержался, и погиб бедный граф, а заодно и его обсерватория.

Следующий факт оказался не таким странным, но весьма занятным. Весной прошлого года по всей волости прокатилась волна необъяснимых курьёзов с лёгкими увечьями бытового характера на крестьянских подворьях. Так, в самом начале марта Гурьян Иванов Гуреев, крестьянин с хутора Мокрого, что южнее Рогалей, поскользнулся и упал в нужнике, угодив задом прямёхонько в отверстие, и сломал себе копчик. Лукерья Иртегова, известная всем как Лукерья-ключница, в страстную пятницу девятнадцать (sic!) раз наступила на грабли, и после девятнадцатого раза лицо красивой, в общем-то, бабы представляло собой сплошной синяк. Дети Архипа Лопатина, Иван и Катька, едва не утонули в кадке с талой водой — на их счастье старостин сын Кирюха зашёл к Архипу одолжить самоходную соху и выдернул двойняшек из кадки перхающими и посиневшими. Подобной статистики набралось более двух томов, благочинный даже и читать её не стал. Последним несчастным случаем с действительно трагичным финалом оказался конфуз в ту же роковую страстную пятницу на Митяевской лесопилке, где плотник Чохов, забивая скобы, трижды ударил себя молотком по левой кисти, размозжив её до фарша. В Хвалыновской больнице руку ампутировали до локтя.

Самым же странным фактом из всех, что выудил отец Симеон от словоохотливого архивариуса, являлся тот, что весь тираж лотереи “Русский ренессанс” скупили на прошедшей ярмарке подчистую. Розыгрыш планировался перед Рождеством.

Над причинами этих событий благочинный думал до тех пор, пока из Рогалей не приехала ватага мужиков с топорами, пилами, досками и брусом. На берегу развели большой костёр, и мужики с шутками и матерками принялись за работу, дивясь на мертвецов, среди которых встретили немало сродственников.

— …Капустки, капустки отведайте, батюшка Симеон, — хлопотал вокруг сомлевшего от тепла и приятных домашних запахов попика Левонтий. — У меня капуста ноне выросла — что голова Голиафа. Тугая, гудит как колокол. У нас ведь как говорят: не жди Покров, руби капусту. Аккурат до Покрова всю срезал, буртом во дворе скидали с Кирюхой, а старуха у меня знаете как квасит её! С тмином, смородиновым листом, укропчику поболе, клюковки — и никакой морквы. С морквой я и не притронусь, вот те крест.

— Да хватит уж, Левонтий, сыт я, — отмахнулся от старосты благочинный. — Проводи-ка меня в келью.

Кельей назвали флигель, в котором отец Симеон оставался ночевать. Проводить вызвался Кирюха.

— Это… батюшка Симеон, — возле самой двери во флигель Кирьян ухватил отца Симеона за рукав. — Я вот тут подумал… только не решите, что я в ересь впал, да вот мысля гложет уж давно.

— Реки, отрок, — разрешил благочинный.

— Да ладно тебе — отрок, — обиделся парень. — Сам-то дюже взрослый, бородка козлячья, морда ребячья. Я ж по-серьезному.

— Давай по-серьезному, — согласился благочинный. — На людях ко мне на “ты” обратишься — отмудохаю, как Господь черепаху.

— Кого?

— Ящерицы такие, только с ракушкой на спине. Субординация быть должна, чтобы порядок не нарушать.