Наши люди - [60]

-- Например, в том, что их меньше стали показывать по телевизору. Кроме вас, -- потому что у вас там свои ребята на ТВ.

-- Ну, да, часто показывают.

-- Это само собой так или вы им даете указания?

-- Каждое свое утро начинаю с того, что звоню генеральном директору ОРТ и даю указание: "Значит, так: сегодня будешь меня показывать в вот таком-то объеме". Он говорит: "Легко!" Смотрю ТВ: показывает!

-- Больше, меньше -- в зависимости от чего?

-- А это в зависимости от настроения. (Он смеется).

-- Я вас серьезно спрашиваю!

-- А вы что, решили, что я вам серьезно отвечаю? Нет, это само собой идет. Это идет пропорционально той ненависти, с которой ко мне относятся средства массовой информации.

-- Чем больше ненавидят, тем чаще показывают?

-- Совершенно верно!

-- Да... Судя по этому, дела ваши не блестящи. Я опять про имиджмейкерство. Понятно, что вы человек самодостаточный. Но не думали ли вы о том, что если б к вам возникла массовая симпатия, ваша деятельность была бы более эффективной?

-- Я за эффектами не гонюсь. Самый главный эффект... Этого эффекта я достиг: у меня с самим собой все нормально. Светло на душе

-- Вы не жалеете, что тогда, в 96-м, сагитировали олигархов за Ельцина? Думаете, все тогда было сделано правильно?

-- Ни малейшего в этом сомнения! Это был выбор не между Ельциным и Зюгановым, а между одним общественным строем и другим... Но, с другой стороны, был конкретный человек, были надежды, -- и многие надежды не оправдались.

-- Вы ждали какой-то большой благодарности и не получили ее?

-- Какая там благодарность! Бизнес -- и благодарность? О чем вы говорите! Это была чисто рациональная политика. Мы поддерживали Ельцина не потому, что ожидали, что он нас отблагодарит, не потому, что он хороший человек. Мы так и сказали Борису Николаевичу, когда с ним встречались: "Мы пришли не потому, что вас любим персонально..."

-- Буквально так и сказали?

-- Абсолютно. Мы ему объяснили: "А потому, что вы -- это единственный выход из той ситуации, в которую попала Россия".

-- Вы были первый в той группе?

-- Я... я... не анализировал, кто там первый был, кто второй, кто третий. Вот в моем союзе с Гусинским -- я был первый, я пришел к нему. И сказал: "Володя, значит, заканчиваем, время сложное, давай отложим все наши споры на потом..."

-- Это было ваше самое большое достижение в жизни -- что вы всех помирили и поставили своего кандидата?

-- Я действительно считаю, что в 96-м мы сломали коммунизм в России. Я лично испытывал очень серьезные чувства. Я действительно как бы очень... мне было очень светло.

-- Это было упоение?

-- Нет -- просто очень светло на душе. Скучно жить

-- Вы говорите, светло на душе -- как в 91-м?

-- Нет, в 91-м я плохо понимал все те расклады. Тогда я был посторонний зритель в общем все-таки, а в 96-м я чувствовал -- да, мои усилия значимы.

Честно сказать, после этого мне уже скучно жить. Больше, чем это, я в жизни уже ничего не сделаю.

1999

HHHH Валентин Гнеушев HHHH "Цирк превосходит все искусства"

Гагарин, водка, икра, балет. (И перекрытый Енисей.) Ничего не забыли? Привет, а цирк? Па-рам-пам-пам, пара-пара-парам-папам! Циркее всех цирков!

Забыли...

Это непростительно, ибо миллионы людей никогда не целовались с Гагариным на Ленинском проспекте в шестьдесят первом, не пили никогда (!), ну, пока, водки, не ели икры ложкой, не психовали над галстучным узлом, опаздывая на премьеру в Большой... Но ведь все были же когда-то в цирке, хоть раз. Да, бывает жалкий лепет про "чудеса для детворы", но в цирке главное другое -- то, что все тут, несмотря на всеобщую компьютеризацию, живое, неподдельное. Акробаты летают в самом прямом и непосредственном эфире, живые дрессировщики кладут головы в пасти неплюшевым львам, огромные слоны сдрейфили и выполняют команды маленького человечка, а сальто-мортале обходится без помощи компьютерной графики. (Ну, это мы просто в сегодняшнем русском быту немного подустали от правды, от ее передозировки, но это все временно, и цирк скоро вспомнится, опять займет достойное место в рейтинге.)

У Гнеушева очень цирковое лицо, всмотритесь: в нем проступают черты факира, цыгана, восточного всадника, мага и чародея, -- как бы такая вопиющая профпригодность. И точно, в его русской крови есть северокавказская порция, как специя. Может, и весь его темперамент, и сверкание -- оттуда.

Он в свете прожекторов, в ярко-синем богатом, от Кензо, пиджаке, с хищным веселым лицом, увешанный золотыми парижскими и разными прочими медалями, пролетом из Токио в Нью-Йорк по делам, только успевши прижать к груди красавицу француженку-жену, которая бросила ради него всю свою belle France! Не то чтоб она декабристка, но полпути от Парижа до Сибири не проскакала, но пролетела... (Они, впрочем, развелись в девяносто девятом, но это уже другая история, выходящая за рамки данного исследования. -- Прим. авт.)

Эта масштабная многоплановая картина ослепительного великолепия была уж почти вся нарисована давным-давно, к его 40-летнему юбилею, к самому занавесу старого режима. А дальше-то как жить после этого?

В 7 часов начинается его трудовое утро. Идут репетиции в разных залах... Под музыку лазерных дисков, под руководством главного режиссера происходит изнаночная, закулисная жизнь цирка -- потная, трудовая и унылая, как на заводе. Вот некто жонглирует шариками три часа подряд, видимо перевыполняя план, и непонятно, как при этом не сходит с ума от однообразия и не сжигает ладони трением. Другой, то есть другая, ходит по арене туда-сюда, бесконечно долго, с поставленным на подбородок, спинкой, стулом... Наверное, жевать потом невозможно, ее, видимо, в обед отпаивают бульоном через шланг... А вот пара -- ловкий накачанный, но не перекачанный юноша, и неприлично, до странной, извращенной степени, гибкая девчонка с узкими бедрами. И эти двое заползают, извиваясь, друг на друга, трутся, вращаются, перекручиваются. Ты таращишься на это как дурак... Неужели, удивленно спрашивает Гнеушев, это может возбуждать? А им нипочем, плевать, ни один лишний мускул у них не шевелится. Отдохнули пять минут и опять безобразничают, елозят друг по другу потными трико. У них на самом деле, конечно, простой акробатический номер... Рядом молча стоят три слона в кандалах, прикованные к каменному полу. Раннему утру так идет колхозный теплый запах свежего слонового навоза. Им циркачи удобряют свои дачные участки.