Наши химические сердца - [29]

Подошла наша очередь, и я заказал чай. Грейс ничего не захотела, но настояла на том, чтобы заплатить за меня, и я ей разрешил, потому что это было приятно. Просто так ведь никто друг другу чай не покупает, правда?

В тот момент, когда Элвис мурлыкал «возьми мою руку, возьми всю мою жизнь», чай казался чем-то большим, чем заваренные листья в кипятке. Это был знак, что после нескольких дней безразличия Грейс Таун по-прежнему интересуется мной, даже если не может выразить это словами.

– И как твой прикид поможет нам слиться с толпой, пока мы за ней следим? – спросил я.

Во вторник вечером, ровно через неделю после того, как Мэдисон Карлсон снабдила нас инсайдерской информацией, мы отправились в школу Ист-Ривер. Я вел машину, а рядом сидел Мюррей в плаще и шляпе с полями, зажав в зубах незажженную сигару.

– Дождь пулями барабанил по крыше автомобиля, – пробормотал Мюррей, не вынимая сигары изо рта. Весь вечер он вел комментарий текущих событий голосом закадрового повествователя из фильмов нуар 1950-х годов. На самом деле никакого дождя в тот день не было. – Я повернулся к парнишке… – Мюррей повернулся ко мне, – и сказал: «Надеюсь, ты понимаешь, во что ввязался». Он был хорошим парнем, рост средний, кожа и кости, лицо как лицо на тщедушных плечах. Мне не хватало духа признаться ему, что дамочка, которую он преследовал, сродни сигаретному дыму: прекрасна, но смертельно опасна.

– Что прекрасного в сигаретном дыме?

– Парнишка сморозил какую-то глупость, но я не обратил на него внимания. «До Ист-Ривер всего пара сотен метров, – промолвил я, когда мы завернули за угол и в глаза ударил яркий свет школьных фонарей. – Оставь машину здесь, иначе нас спалят в мгновение ока».

– Серьезно, Маз, если ты сейчас же не заткнешься и не снимешь эту дурацкую шляпу, я тебя в машине оставлю.

– Нытье парнишки действовало мне на нервы. Мне срочно нужна была сигарета.

Мюррей чиркнул спичкой и стал закуривать сигару в машине моей матери. Я влепил ему подзатыльник.

– Эй, ну ладно, ладно! – Он помахал спичкой, и пламя погасло.

Потом он снял шляпу, оставил сигару в машине, и мы пошли на ярко-белый свет фонарей, освещавших школьный стадион. Налетел ветер, принеся с собой чистый прохладный запах осени. Я сунул руки в карманы и задумался, зачем Мэдисон Карлсон послала нас сюда.

На трибунах никого не было, и мы спрятались в тени. Маз ткнул меня под ребра и прошептал: «Смотри», показывая на противоположную сторону стадиона. Впрочем, в этом не было необходимости: она стояла там одна. Маленькая фигурка в ослепительном свете флуоресцентных ламп.

Грейс, как обычно, была в мужской одежде на несколько размеров больше, чем нужно, но сегодня что-то в ней изменилось. Она собрала волосы в хвост, лицо раскраснелось и блестело от пота. Согнувшись и уперевшись ладонями в колени, она стояла и пыталась отдышаться. А через минуту выпрямилась, проковыляла на стартовую отметку (без трости) и там встала на одно колено. Сделала вдох. И побежала, хромая на одну ногу, с искаженным от боли лицом, морщась каждый раз, когда больная нога ступала на красное резиновое покрытие.

– Что она делает? – спросил Маз.

Я никогда не думал, что она способна на такие физические усилия, – наверное, потому, что она была такой бледной и хрупкой. Не хрупкой в смысле уязвимой, не способной постоять за себя, а именно ломкой, как стекло. Пробежав метров триста, Грейс остановилась, закричала и стала рвать на себе волосы. Взяла трость, брошенную на краю поля, и стала лупить себя по больной ноге раз за разом, а потом рухнула на землю и зарыдала. Неудивительно, что ее хромота никак не проходила.

– Вот блин, – выдохнул Мюррей и достал из кармана плаща еще одну сигару.

Начал закуривать, и на этот раз я ему не помешал. Он глубоко затянулся и впрямь стал похож на крутого детектива из книжки.

– Прекрасна и опасна, как сигаретный дым, – произнес он своим киношным голосом и выпустил несколько серых завитков. – Мне не хотелось ничего говорить парню, но, глядя на нее, я понимал, что чем больше он дышал ею, тем глубже проникала в него эта отрава.

СРЕДА

– Пригласи ее на свидание, – предложил Маз на следующий день.

Мы решили не говорить Лоле про наш визит на стадион, так как: а) та опять начала бы твердить очевидное – что у Грейс серьезные проблемы с психикой и не стоит с ней связываться – и наверняка придумала бы какую-нибудь рациональную причину, почему я должен держаться от нее подальше; б) нам было стыдно, что мы следили за Грейс и наблюдали за ней исподтишка. Воспоминание об этом весь день не давало мне покоя, прилипло как паутина, которую я задел ненароком, и теперь я пытался забыть увиденное, как и в тот раз, с кладбищем.

– Будешь порхать вокруг и строить из себя деликатный цветочек – не видать тебе ее булочек. Хватит вести себя как девчонка!

– Мюррей, – огрызнулась Лола, – мы, кажется, обсуждали, почему нельзя говорить «как девчонка».

– О черт, прости, – с искренним раскаянием ответил Мюррей. Он оторвался от приставки и повернулся к нам – мы с Лолой валялись на моей кровати. – Никоим образом я не хотел намекнуть, что девчонки слабые. Я употребил это слово в его общепринятом разговорном значении, но осознаю, что в наше время это звучит как сексизм. Клянусь и обязуюсь воздержаться от подобного употребления в будущем.