Нашествие. Москва. Буря миров - [118]

— В этой штуке? — спросил Багрянец. — Слушайте, есть у кого-то рожок? Я пустой…

— Держи, Павло, — Леша достал из подсумка автоматный магазин. — Но без спросу не стрелять, понял? И Кирюху не задирай.

— Магул, — показал усач на тварь, лежащую у ног Дениса и Кирилла. — Магул руота данга.

— Злое животное, — перевел ученый.

Старик сказал несколько фраз, дважды повторив слово «айрин», и усатый поспешил к узкому просвету между зданиями справа.

В верхней части улицы из снежной пелены появились обезьяньи силуэты. Трактор, постепенно разгоняясь, ехал вниз. Толстяк рулил, а женщина забралась на кабину и открыла огонь по тварям.

— Артемай? — громко спросил старик. — Ат Артемай?

— Интересуется, где шеф, — перевел Денис. — Бет, э… бет Артемий.

Старик воззрился на него.

— Бет варт?!

— Варт.

Около десятка магулов длинными скачками приближались к ним, и Багрянец, не выдержав, дал длинную очередь из автомата. Две твари упали, остальные бросились к башням, мгновенно исчезнув в окнах и дверях.

Великан-терианец оживился. Одобрительно ухнув, вытащил из кобуры второй пистолет — револьвер, как у лысого офицера, которого в лагере на Красной площади подстрелил Явсен, но черный, а не серебристый, и с коротким стволом. Показал на автомат в руке Багрянца, на свое оружие, предлагая то ли поменяться, то ли обсудить достоинства и недостатки стволов.

— Ни хрена не знаю! — отрезал Павел с вызовом.

В просвете, где исчез усач, зажглась желтая фара-полумесяц. Раздалось гудение, и на улицу выкатила машина: закругленный покатый нос, открытая кабина, загнутые борта и широкие рыжие колеса.

В кабине, небрежно сжимая конец «Г»-образного рычага, восседал усач. Над головой его торчали стволы пулеметной спарки с ленточным питанием.

— Внутрь! — приказал старик, шагая к машине.

То один, то другой магул выскакивал из домов, делал несколько прыжков вниз по улице и снова прятался, прежде чем люди успевали выстрелить.

В машине оказались четыре сидения — водительское, два длинных вдоль бортов и одно, короткое, сзади. Между ними из затянутого кожей днища торчала пулеметная стойка, возле которой встал белобрысый великан. Усач рулил, старик сел на заднюю лавку, Багрянец и Леша у одного борта, Кирилл с Денисом — напротив. Когда машина, пропустив «трактор», покатила следом, старик посмотрел на землян и повторил:

— Бет Артемай?

— Варт бет, — подтвердил Денис.

— Ну, бли-ин, — протянул Багрянец и ладонью стряхнул с волос снежную крупу. Выглядел здоровяк растерянным и злым. — Что это значит, а? «Мертв Артемий?»- «Совсем мертв»?

— Примерно так наши слова и переводятся, — кивнул Денис без тени улыбки.

— Ты лучше скажи: мы куда, на хрен, попали?!

— Не дергайся, Петруха, — Леша хлопнул Багрянца по колену. — Я понимаю, ты без капитана как без головы. Нервничаешь. Не бойся, я командовать буду. И Кирюху с этим вот пареньком ты не задирай.

— Они ж ботаны, — заворчал Багрянец. — Этот с саблей… Сачок бы взял! Саблей пули собрался отбивать? Мы таких в школе били…

— Ну и тупые, — пожал плечами Кирилл.

— Чего сказал?! — Багрянец приподнялся, и тогда Леша гаркнул ему в ухо:

— Курсант, сидеть!

Большое краснощекое лицо задеревенело, Павел плюхнулся на место и попытался сидя принять стойку «смирно».

— Слушаюсь, товарищ полковник!

— Не полковник я уже, — сказал Леша, — в отставке давно. А ты, Павлуха, пойми одну вещь: эти парни умнее тебя. Это не оскорбление, потому что вот ты их сильнее, а они — умнее, у каждого свои достоинства, э? Нам сейчас и мозг, и мышца нужна, так что никаких «ботанов» больше, понял?

— Ладно, — Багрянец отвернулся.

Леша хотел сказать еще что-то, но Киру эта болтовня уже надоела, он повернулся к старику-терианцу, ткнул себя кулаком в грудь и объявил:

— Кир. Я — Кир. — Затем по очереди показал на ученого, Лешу и Багрянца: — Денис. Леша. Мышца… то есть Павлуха.

Багрянец набычился, приподнимаясь, но Леша глянул на него предупреждающе, и курсант снова сел.

Ветер усилился, снег тоже, он сек лицо, падал за шиворот. Все подняли воротники. Кириллу в куртке — и то было холодно, а Денис в своем халате, под которым только белая рубашка да легкие костюмные брюки, уже заметно дрожал.

— Лукан, — старик коснулся пальцем своей груди. Показал на белобрысого у пулемета и на усача: — Батур. Айрин.

Водитель, удерживая рычаг одной рукой, оглянулся и сказал несколько слов, трижды повторив «Айрин» и постучав себя кулаком по груди. Великан стал молча поворачивать пулемет, потому что, когда несколько магулов стали догонять машины, на кабине «трактора» вскочила обритая женщина и подняла оружие.

— Так, малец, — обратился Леша к ученому, — а переведи-ка им…

— Мое имя Денис, — ровным голосом произнес тот.

— Да-да, Деня, так вот, спроси: это они поддерживали связь с Айзенбахом?

Услышав последнее слово, Лукан оживился и что-то спросил у ученого. Тот ответил, а потом голоса заглушила пулеметная очередь: Батур пустил пули над головами сидящих людей. Тусклые багровые вспышки замигали в окутывающем улицу холодном сумраке. С каждым выстрелом ствол, выпустив короткий язык огня, дергался назад. Лязгала, быстрыми рывками уходя в приемник, металлическая лента, с другой стороны конец ее, уже лишенный патронов, свешивался все ниже, пока не стал складываться горкой у ног Батура.