Нашествие - [17]

Хотя далеко не все из тех, кто ознакомился со второй категорией данных о Нашествии, признавали, что они свидетельствуют об опасности повторения тех давних событий, никто не отрицал важности выводов, сформулированных группой Кэббита, или их достоверности. Корреляции по ряду параметров между нынешней галактической активностью человечества и реконструированной последователями Лин Суаня активностью медждов были очень высоки - настолько, что иногда при изучении материалов казалось, что история стремится повторяться во всех подробностях. Конечно, мы до сих пор слишком мало знали о медждах. Даже их химическая структура, не говоря уже о внешнем виде, обычаях, прочих характеристиках культуры, до сих пор не была реконструирована. Слишком много прошло времени, слишком мало осталось следов. Но их экспансия в Галактике того периода, реконструированная по обнаруженным следам их деятельности, носила слишком много общих черт с сегодняшней экспансией человечества. Группа Кэббита сумела выявить двенадцать общих параметров экспансии. По всем параметрам, в которых наша деятельность в Галактике совпадала с деятельностью медждов, ни у одного из ныне входящих в Галактическое сообщество разумных народов не было столь сильного совпадения с человеком.

Мы сегодняшние были тем, чем меджды были несколько десятков миллионов лет назад. И мы находились как раз на таком уровне экспансии в Галактике, на котором цивилизация медждов свою экспансию по непонятным причинам прекратила. Гипотеза о Нашествии, положившем конец медждам, была лишь догадкой Линь Суаня - догадкой, которая с годами находила все больше подтверждений. Сегодня мы уже знали с высокой степенью достоверности, что цивилизация медждов не претерпела какого-то метаморфоза, что она не изменила характера своей экспансии и не прекратила ее, что она погибла в серии необъяснимых пока катастроф.

И сегодня мы знали, что точно такая же судьба грозит человечеству.

Мы не знали пока лишь одного - причины.

Сегодня, как и сорок восемь лет назад, когда Зигмунд, обобщив данные о множестве непонятных явлений, с которыми сталкивалось человечество в своей галактической экспансии, и которые вели или могли вести к катастрофам и гибели людей, а также данные о множестве потенциально опасных явлений, не нашедших объяснений, сделал доклад лично Президенту Академии Наук, после чего и был образован наш отдел, сегодня мы знали об общей для этих явлений причине не больше, чем тогда. Мы гораздо больше знали о самих явлениях - третья категория данных о Нашествии непрерывно пополнялась - но причина их, как и прежде, оставалась скрытой. Но одно каждый из нас, сотрудников отдела, знал наверняка - Нашествие продолжается, и с каждым годом проявления его становятся все более катастрофическими.

Я вспомнил разговор, который произошел в тот первый вечер после получения доклада Панкерта в кабинете у Зигмунда.

- Джильберта была первым звеном в цепи настоящих катастроф, - сказал тогда Зигмунд. Потом замолчал, думая, видимо, стоит ли продолжать. И сказал - очень тихо, чуть слышно. - Мне бы очень хотелось ошибиться, Алекс, но Кабенг, видимо станет вторым.

- У вас есть основания так считать, шеф? - спросил я тогда.

- Да, - ответил он. И не счел нужным добавить хоть что-то. Видимо, он считал, что и так сказал слишком много. А лишнее знание в нашем деле может только навредить. Поэтому я спросил о другом:

- Если так, то почему бы не начать эвакуацию? Немедленно.

- Во-первых, потому, что рано или поздно это все равно произойдет. Не на Кабенге, так в другом месте, и еще неизвестно, что будет грозить нам тогда. Сегодня мы знаем, где именно должен последовать удар Нашествия, и это вселяет надежду. Во-вторых, - он помедлил и посмотрел на меня долгим тяжелым взглядом, я почти физически ощутил его тяжесть, - во-вторых у меня нет данных, которые я мог бы представить Совету Академии.

И он замолчал. Помню, я хотел спросить еще о чем-то, но тут до меня дошел смысл его слов, и меня как током ударило. Мне стало страшно, по-настоящему страшно, потому что я вдруг почувствовал, что же означают только что сказанные им слова - в совокупности с тем, что было сказано раньше. Мне стало страшно, потому что на какое-то мгновение я поставил себя на место Зигмунда - Зигмунда, который знал что-то такое, о чем нельзя было проинформировать даже Совет Академии, Зигмунда, который один из всех людей имел право знать это. И я острее, чем когда-либо прежде, почувствовал, насколько это тяжело - видеть возможного врага во всех без исключения.

Быть может, даже в себе самом.

Даже сейчас я вздрогнул, вспомнив его слова. Но сейчас мне было легче, сейчас я занимался делом, а когда делаешь что-то всегда кажется, что есть надежда на какой-то лучший исход, что, если постараться, все еще можно поправить. Надежда всегда остается - даже если разум твердит о безвыходности ситуации.

Немного подумав, я включил мнемоблоки и стал еще раз просматривать информацию, которую извлек, сидя в библиотеке. В общих чертах я, конечно, и так все это помнил, но стоило проверить кое-какие цифры. Хотя бы данные об отказах оборудования - нет ли в них какой-то периодичности? И не прослеживается ли связи с прибытием или отлетом с Кабенга определенных лиц. И нет ли чего общего в биографиях сотрудников базы, отличного от среднестатистических показателей для данной категории исследователей? Но все было попусту, никакой зацепки обнаружить не удалось. Наконец, я бросил это занятие и еще раз просмотрел свои сегодняшние записи о Резервуаре.