Нашествие арабуру - [53]

— Да! Голуби! — воскликнул Гэндзабуро, радуясь тому обстоятельству, что радуется капитан.

— Значит, мне ничего не приснилось?!

Бедный, бедный Гэндзабуро, подумал он. Ты предан мне, как верный пес.

— Нет, господин, я его тоже видел, — поклонился Гэндзабуро.

Его старческое лицо посерело от усилия. Помрет скоро, почему-то подумал капитан Го-Данго.

— Кого? — решил еще раз проверить самого себя он.

— Старца! Только он мне запретил говорить, пока вы сами не спросите, — поклонился он еще ниже, боясь, что капитан рассердится.

— Ну вот я спросил, а ты ответил. Значит, жизнь продолжается, и мы кому-то нужны.

— Конечно, нужны! Я сразу все понял, — оживился Гэндзабуро, на глазах у него навернулись слезы.

— Что ты понял, друг мой?! — воскликнул капитан и обнял Гэндзабуро.

— Я понял, что вы выздоровели и мы займемся делом, как прежде!

— Ты угадал, Гэндзабуро! Накорми голубей и следи за ними, как за мной! Даже лучше!

— Я все сделаю, мой господин! — Гэндзабуро сложил ладони. — В деревне я разводил дутышей.

— Отлично! И готовься, готовься, готовься!

— К чему, сэйса? — преданно посмотрел на него Гэндзабуро, вытирая рукавом слезы.

— Сам не знаю, но готовься!

Через день к нему пришел Абэ-но Сэймэй и принес подробное письмо, что делать и как: сколько нужно создать отрядов, где их разместить, систему связи и паролей, а также перечень неотложных дел, и первым из них значилось — завести дружбу с иканобори, которые обитали в таинственном лесу Руйдзю карин. Об этих иканобори ничего не было известно, кроме того, что они трехпалые, а не пятипалые, как иканобори арабуру.

Капитан Го-Данго перечитывал письмо до тех пор, пока не выучил наизусть, после этого сжег в пламени очага, а золу смешал с углями. Он еще долго смотрел на огонь, думая и о прекрасной рыжеволосой госпоже Тамуэ-сан, которую оставил на озере Хиейн, и о маленьком сыне — Каймоне, которого очень и очень любил, и о Натабуре, и об учителе Акинобу, на которых у него были большие надежды. Пока болел, ни о ком не думал, а теперь стал думать. С этого дня он почувствовал, что окончательно выздоровел. Он понял: важно не с кем ты живешь, а без кого не можешь прожить. Он не мог прожить без Тамуэ-сан, сына, друзей и без родины, которую во что бы то ни стало надо было спасти — причем, любой ценой.

Абэ-но Сэймэй отвечал за тайные операции, и капитан Го-Данго не вмешивался в его дела. Никто не знает, кого из них Три Старца наделили большими полномочиями. Подобные детали канули в Лету. Известно лишь, что эти два великих человека сотрудничали во имя блага родины и власть они не делили, ибо нет ничего достойнее, чем спасение родины. Да и задачи их были разными. Если капитану Го-Данго до поры до времени отводилась роль организатора, то Абэ-но Сэймэй орудовал в провинциях, не только добывая информацию, но занимаясь и делами черного толка. Недаром по окрестным селениям ходила молва о невидимке из Ига. Его также называли тенью дракона Аху, потому что тень его была с крыльями. И никто не знал причину этого явления — даже сам Абэ-но Сэймэй. Конечно, одно это говорило о двойственности природы Абэ-но Сэймэй. «Хорошо, что он на нашей стороне», — обычно сами себе напоминали Три Старца, не договаривая. Но с другой стороны, тень с крыльями не могла не вызывать у них беспокойство, и только правильность поступков Абэ-но Сэймэй убеждало Трех Старцев в его лояльности, которую они периодически тайно проверяли.

С капитаном Го-Данго все было проще. Капитан был честным солдафоном, неподкупным и правдивым. Он ничего не ценил превыше родины. Таких людей любят, за такими идут в бой.

Стоит ли напоминать, что в свое время капитан Го-Данго имел чин сёки[140] и под его началом находилась пятая бригада тяжелой кавалерии в полторы тысячи человек. Когда же его господина субэоса Камаудзи Айдзу обвинили в измене и убили по приказу регента Ходзё Дога, сёки Го-Данго был помилован и разжалован до капитана с тем, чтобы отправиться на север воевать с непокорными эбису. Это не только спасло ему жизнь, но и позволило через два года поквитаться с регентом за своего господина Камаудзи Айдзу. Надо отметить, что во времена регенства Ходзё Дога никто никого не жалел. Впрочем, удивительная история с сёки Го-Данго была не такой уж удивительной: жизнь также по какой-то странной прихоти была сохранена и его другу — Гёки. Однако капитан Го-Данго не видел его два года и считал погибшим.

Каково же было его удивление, когда однажды перед ним предстал Гёки. Изможденный и сухой, как щепа, обросший, с бородой, но веселый и, как всегда, непосредственный.

Капитан Го-Данго расчищал террасу от сухих побегов и не сразу понял, что за ним наблюдают. Он выпрямился, и, смахивая пота со лба, произнес:

— Когда я тебя увижу в следующий раз, ты будешь совсем белым.

И они обнялись.

— Тихо, тихо… — попросил Гёки, утонув в медвежьих объятьях друга. — Мне сломанные кости совсем ни к чему.

Капитан Го-Данго с облегчением засмеялся, отстранился, посмотрел на друга и признался:

— А ведь думал, что тебя нет в живых.

— А думал, что тебя.

— Нас всегда сводит общее дело, — хитро прищурился капитан, и его поврежденное веко на правой стороне лица уже не выглядело таким уродливым.