Нашествие арабуру - [105]

Сорай шел и падал, поднимался, чтобы упасть снова. Он уже полз, не понимая самой цели движения, просто для того, чтобы ползти. Наконец силы его оставили, и он увидел: высоко в небе шел бой. Шестеро трехпалых иканобори сражались с тремя пятипалыми иканобори арабуру.

Бой был неравным. Пятипалые иканобори арабуру изрыгали пламя так далеко, что трехпалые иканобори не имели ни малейшего шанса приблизиться к ним. Вот один из них беспомощно закружился с обожженным крылом. Напрасно он пытался планировать. У него ничего не выходило. Сорай долго провожал его взглядом, пока иканобори не упал на землю. Потом и второй трехпалый иканобори последовал за первым — он растерялся и вместо того, чтобы сделать пике и зайти сбоку, стал планировать, и конечно, пятипалый иканобори догнал его. И вдруг — Сорай закричал от радости — один из трехпалых иканобори, кружа, стал поднимать выше и выше.

— Давай, друг! Давай! — кричал Сорай.

Он понял его задумку. Иканобори вспомнил, чему так долго обучался. Он поднялся к самым облакам. А потом спикировал на спину врага, и они, сплетясь крыльями, камнем рухнули в пропасть. Напрасно Сорай до последнего мгновения ждал, что трехпалый иканобори оправится и взлетит. Этого не произошло.

Сорай еще долго смотрел, как в небе дерутся иканобори. Их становилось все больше и больше. Своих он узнавал по манере полете — они летали парами и выручали друг друга. И это небольшое преимущество постепенно стало приносить свои плоды — все чаще иканобори арабуру падали на землю. Но тюдзё Сорай уже ничего не разливал: ни своих, ни чужых. А бездонное небо все наполнялось и наполнялось драконами. Казалось, что оно окрасилось в цвет крови и цвет пламени. Ни одна из сторон не могла взять верх, и к вечеру окрестные горы и холмы были усеяны мертвыми и умирающими иканобори.

Тюдзё Сорай тоже умер. Когда его нашли, казалось, что он все так же смотрит в бездонное небо, словно что-то хочет подсказать своим питомцам.

* * *

Натабуру мучил вопрос, применят ли кецали хаятори. Если это произойдет, думал он, то мы проиграем.

— Не применят, — вещал Язаки по старой привычке пророка и важно задирал нос.

Язаки получил чин дайнагона[177] и теперь красовался в нагрудном золоченом панцире и в шлеме, который то и дело налезал ему на глаза, и Язаки терпеливо водружал его на место. Вооружен Язаки был офицерским мшаго.

— А если? — стоял на своем Натабура, с немым укором поглядывая на друга.

В таком важном вопросе, когда на кон поставлена судьба страны, пророчествам Язаки нельзя доверять. Что если в этот раз он ошибается? Нет, здесь должен быть точный расчет.

— Если применят, — сказал тайсё Го-Данго, — то все мы погибнем, — и он невольно посмотрел на новое оружие, которое привезли из далеких гор накануне.

Огромная пещера была заставлена тележками с камадо[178]. Пахло «потаенной» горючей смесью и окалиной. Горючую смесь называли «потаенной», потому что никто не знал ее состава, кроме Акинобу и Натабуры. Рецепт они вычитали в европейских манускриптах, точнее, у Архимеда, добавили кое-что свое, и получилось грозное камадо. Правда, громоздкое на поле боя, опасное для самих воинов, его надо было еще совершенствовать, но времени на это просто не оставалось.

— Против летающих джонок оно бесполезно, — сказал Го-Данго. — Да, можно сжечь дракона, да, можно напугать пехоту, но настоящего самурая этим не устрашишь.

Тайсё Го-Данго в новое оружие не верил. Ему казалось, что нет ничего надежнее испытанного временем катана, нагинаты и лука, а все остальное пригодно лишь для дикарей. А ведь на камадо была сделана главная ставка, поэтому Го-Данго и нервничал.

— Да… вопрос… — вздохнул Натабура. — Надо точно знать, применят летающие джонки или нет.

Они вышли на свежий воздух. При их виде свита, которая оставалась снаружи, вытянулась в струнку, а из кустов выбежал радостный Афра и чинно сел рядом с Натабурой.

Пещеры находились в глубоком овраге и хорошо были замаскированы низкорослыми деревьями. Стая красноклювых амазин взвились над ивняком и унеслась прочь. Иканобори, правда, уже не летали безнаказанно, но могли появиться в любой момент, поэтому охрана, состоящая из гвардии, схватилась за дайкю[179] и стала озираться, а ее начальник Иваномури подошел к Го-Данго и с поклоном напомнил об опасности. На него не обратили внимания, но стали чаще поглядывать на небеса.

— Знаете, что, — сказала Акинобу, который до этого молчал, — пошлем-ка к кецалям их главного черта Майяпана.

— Он уже целую луну не просыхает, празднует свое назначение, — заметил Натабура.

Под команду Майяпана выделили три тысячи человек, а самого его назначили сёгуном[180]. Он также отвечал за ниндзюцу. На радостях он насовершал столько подвигов, которых другим хватило бы на всю жизнь: захватил в плен сотника и убил трех иканобори. Как это ему удалось, никто до сих пор не понял.

— Ну вот и пошлем пьяного. Меньше подозрений, — сказал Акинобу.

— Это мысль! — согласился Го-Данго. — Эй!

Послали за Майяпаном. Он тотчас явился, голый по пояс, разрисованный, как арабуру, и с запахом перегара.

— Нет, не будут помогать, — заверил он, выслушав вопрос. — Ушмаль не сторонник вмешательства. Точнее, ему это запрещено.