Наше падение - [36]

Теперь гнев прошел, и ему вдруг стало жаль, что автобус, выехав из центра Викбурга, держал путь на окраины, где его ожидал Барнсайд. Он ничего не ел, внутри него зияла огромная пустота, но есть он не хотел. Голод был на что-то другое. На что? На действие. Ему нужно было что-нибудь делать. Пожилой дамы на сидении перед ним уже не было: он не заметил, когда она вышла. Теперь, поднявшись в автобус, перед ним села молодая женщина. У нее на руках был младенец. Младенец забеспокоился, и она посадила его на плечо. Детские глаза смотрели на Авенжера в упор. Ребенок заплакал, лицо закрутилось в намотанном на голову чепчике. Кем был этот ребенок — мальчиком или девочкой? Он не знал. Но ему захотелось, чтобы ребенок прекратил плакать и сверлить его своими глазами.

Он отвернулся в окно и снова продолжил разглядывать проплывающие мимо дома с лужайками и машины, стоящие на подъездах к ним. Ребенок престал плакать. Может ли быть какая-нибудь магия во взгляде младенцев, когда они смотрят на людей? Смешно до невозможности. И кто может рассказать, о чем думают младенцы? У ребенка были темные глаза — такие же, как и у охранника в «Моле», и эти глаза смотрели на Авенжера. Лицо было похоже на смятую в ладони бумагу. Ему не понравилось, как ребенок на него смотрел, и он снова отвернулся в окно и снова начал злиться. Злость была на «Мол», который он ненавидел всегда, теперь еще и за то, что вандалы там так и не появились, на ребенка, который пристально его разглядывал, и на мать, которая не обращала внимания ни на что. И он подумал, обратит ли внимание мать этого ребенка, если вдруг он сам уподобится младенцу?

Автобус снова дернулся, прыгнув на кочке, и остановился. Двери открылись, и женщина с младенцем встала. Она не стала выходить, а лишь пересела вперед, ближе к двери. Авенжер сказал себе, что нужно быть осторожным и по возможности больше не злиться. Но почему она пересела? Было ли у нее какое-нибудь чутье — затылком или спиной? Или она сумела прочесть мысли сидящего у нее за спиной Авенжера? Он снова повернулся к окну и начал бить в него кулаком, уже не задумываясь над тем, какой шум это может произвести. Он приказал себе избавиться от такого рода мыслей. И вообще, как эта леди могла прочесть его мысли? И какими сверхъестественными способностями может быть наделен малолетний ребенок? Смешно. И еще…

Он расслабился. Автобус подъехал к центру Барнсайда. Он вышел из автобуса, стараясь не смотреть на молодую леди с ребенком. Он подумал, что следует заняться вандалами, которые могут жить где-нибудь поблизости, и вздрогнул, подумав о том, что бы он мог сделать с тем младенцем. Теперь он спешил к себе в сарай. Ему нужно было собраться мыслями и набросать новый план. Какой план — он пока еще для себя не определил. Он заглянул в окно магазина, продающего скобяные товары, и увидел инструменты — молотки и пилы, будто оружие, ожидающее его руки. Может, пора всем этим обзавестись, пока он ищет вандалов? Окружить себя необходимым оружием. Возбуждение возрастало в нем с каждой секундой, и он почти столкнулся с человеком, который остановился у аптеки с газетой в руках. Газета трепетала на ветру, будто флаг.

«Извините», — вежливо сказал Авенжер. Возбуждение било в нем ключом. Ножи и пистолеты, топоры и щипцы… он не прекращал о них думать.

Авенжер редко читал газеты, и поэтому не знал, что было написано в той, которая была в руках у прохожего. В ней был крупный заголовок:

«Сын архитектора признался в акте вандализма»

* * *

— Гарри рад тебя видеть, — сказал Гарри Фловерс, когда Бадди подсел к нему в машину, пройдя от дома целых два квартала. Бадди нашел это место более подходящим, чем где-нибудь рядом с его домом. Он не хотел, чтобы его видели в компании с Гарри, особенно кто-нибудь из полиции.

— Гарри думал, что ты о нем лучшего мнения, — это были все те же телефонные интонации. Бадди ненавидел персон, например, из круга спортивных комментаторов или политиканов, которые разговаривали с людьми, представляясь в третьем лице. Он пожал плечами. Разговором эта беседа ему пока еще не казалась, и он «оставил мяч» на «территории» Гарри. Как бы то ни было, эта встреча имела какую-то цель.

В салоне машины стало тихо. Сумерки предвещали ночь. Уличные фонари пробивались сквозь сгущающуюся темноту.

— Хочешь выпить? — продолжил Гарри, предложив полупустую пинтовую бутылку джина, и сделал это так, будто бросил в лицо Бадди перчатку.

Бадди отчаянно хотел, чтобы ему удалось отказаться, но в разговоре с Гарри ему нужно было не терять хладнокровие, и он взял из его рук бутылку, сделал пробный глоток, а затем глоток побольше. Когда горькая жидкость обожгла ему горло, то у него на лице выплыла привычная гримаса.

Он вернул бутылку Гарри и сделал вид, что не заметил, что сам Гарри не пьет.

— Скажи мне, Бадди, почему ты не веришь Гарри?

Вопрос удивил Бадди. Но для него не было секретом, что у Гарри при себе всегда был какой-нибудь сюрприз, очередная словесная ловушка.

— Почему ты решил, что я тебе не верю? — спросил Бадди, в надежде, что джин быстро сделает свою работу, расслабит его так, что он будет способен держаться с Гарри Фловерсом до конца, что должно было обещать деликатный разговор.