Наше дело - табак - [7]

Из динамиков магнитофона мягко лилась мелодичная армянская народная песня, под которую Армен, подобно алхимику, колдовал над медной, видавшей виды своей фирменной, наверное, доставшейся по наследству от прадедушки, туркой — в ней он варил кофе только для дорогих гостей. Вскоре кофе был готов. Ушаков отхлебнул и прижмурился от удовольствия. Да, три дня отказывать себе в таком удовольствии — это долго. Но так получилось, что три дня было не до этого. Активно, порой как простой опер, расследовал он убийство сигаретчика. Для проведения первоначальных оперативно-розыскных мероприятий он задействовал всех, кого мог — даже курсантов Полесского юридического института МВД. Опросили жильца каждой квартиры в окрестностях, восстановили по минутам последний день Сороки. Составили скудный фоторобот подозреваемых — их видел один свидетель, когда они бежали с места убийства. А дальше все застопорилось. Дело начало привычно вязнуть.

Главный вопрос, который сейчас стоял перед следственно-оперативной группой, — кому выгодна смерть Сороки? Должен быть мотив — без мотива киллера не наймут. Ушаков напряг нескольких уважаемых в блатном и коммерческом мире людей, и пошла некоторая информация. Постепенно стали вырисовываться версии. Одна из них — дельца застрелили, потому что он ввязался в какую-то крупную аферу, связанную с поставкой из Германии в область сигарет. Вторая версия — это очередная кровавая головомойка в рамках войны за квоты. Прошлогодние аукционные торги, на которые выставлялось право беспошлинно ввезти в Россию миллиард девятьсот девяносто миллионов сигарет, вылились в отстрел в общей сложности четверых сигаретчиков. Тогда Ушаков, грешным делом, посчитал, что стрельба не затихнет, пока не лягут в могилу основные фигуры воюющих сторон, — такая вероятность была очень реальная, поскольку слишком дорогостоящие интересы были затронуты. Однако неожиданно разборки затихли, определенно не без помощи извне, из дорогой столицы — золотой Москвы. Но далеко не по всем счетам было тогда уплачено. А Сорока являлся одним из тех, кто тоже хотел поживиться за счет квот на беспошлинный ввоз сигарет.

— Мне все-таки кажется, что Шамиля это дело. — Гринев хлопнул стопку водки, крякнул и потянулся к кофе-запить.

Шамиль Зайнутдинов — главный бандит Полесской области, табачный воротила, владелец развлекательного центра «Золотой шельф» и совладелец фешенебельной валютной гостиницы «Континенталь» — как нельзя лучше подходил на роль заказчика всех заказных убийств, происходящих в городе, потому что везде, где только можно, он протоптался своими грязными сапогами. Во всяком случае, он был одной из сторон в войне за квоты, вот только, как всегда, доказывать это нечем. Чтобы привлечь к ответственности за заказное убийство, нужно вытащить на свет и представить перед судьями всю цепочку — заказчик-посредник-исполнитель, а это удается редко. Поэтому Шамиль на свободе. И поэтому Ушаков только матерится про себя, заслышав это имя.

— Не к ночи черта поминаешь, — невесело улыбнулся Гринев, глядя на кого-то за спиной Ушакова.

Начальник уголовного розыска повернул голову. И увидел, как в двери чинно, рука в кармане выглаженных полосатых брюк, заходит Дрюня — один из помощников Шамиля. Еще недавно он носил кожаную куртку, цепь в руку толщиной, брил затылок. Сегодня же приоделся в шитый дорогой костюм, прикупил золотые запонки, дорогущий галстук и ботиночки не из дешевых, сунул в нагрудный карман мобильный телефон и обзавелся новым, цвета «коррида» «Пежо-806», в общем, теперь он считал, что выглядит не как бывший бармен из «Якоря», отсидевший в свое время за групповой разбой, а как солидный бизнесмен. Вот только нос поломан в драке и глаза бегают, да и морда все равно свинячья. Нет, никуда ты, Дрюня, от своего прошлого не денешься, подумал Ушаков.

Дрюня был в ленивой расслабухе, но, увидев сыщиков, подобрался, подтянул живот.

— Здравствуйте, — кивнул он головой. Гринев искоса посмотрел на него, кивнул в ответ, приглашая садиться, и осведомился:

— Чего приперся? Никак явку с повинной притаранил?

— Вы все шутите, Валентин Михайлович. Все шутите , — кисло сморщился тот. — В мэрии был.

— Взятки носил? — поинтересовался Ушаков.

— Обижаете.

— Ну да, — сказал начальник уголовного розыска. — Все по-честному. По закону.

— Лучше бы ты явку с повинной принес, — мечтательно протянул Гринев, недобро разглядывая бандита.

— За что, интересно? — возмутился Дрюня. — Я свое отсидел. Все по молодости было, по глупости. Сейчас я приличный человек, господа сыщики.

— С Шамилем работаешь, — добавил Гринев.

— Ну и что? — пожал плечами Дрюня. — Шамиль тоже теперь вне криминала. Какой, к чертям, криминал, когда столько всего вокруг и без него.

— А какие, к чертям, деньги без криминала? — спросил Ушаков.

— И вообще, — тут Гринев с расстановкой выдал свою коронную фразу:

— То, что вы с Шамилем пока не за решеткой, — это не ваша заслуга, а наша недоработка.

— Ну, это вы зря, — решил все-таки обидеться Дрюня.

— Ты еще заплачь, красна девица, — грубо хохотнул Гринев. — Кто Сороку убил?

— Откуда мне знать?

— А ты у Шамиля не спрашивал? — удивился Гринев. — Он уж наверняка в курсе.