Наша трагическая вселенная - [139]

Я с облегчением выдохнула.

— Так. Слушайте. — Я зачитала сообщение вслух. — Мне почему-то стало спокойнее. Кто хочет чаю?

— А кто такой Джош? — спросила Ви.

— Мой друг, который придумал безумную теорию всего. Кажется, он и тебе о ней должен был писать.

— А, да, точно. И что, ты пойдешь послушать ее продолжение?

— Боюсь, что нет. Пожалуй, завтра вечером я посижу дома — буду вязать носок. Чаю?

С моря донесся всплеск, и Ви взяла посмотреть мое вязанье.

— Да, пожалуйста, — сказала она. — А потом ты расскажешь мне об этом своем носке, и мы сможем обсудить что-нибудь более интересное, чем Келси Ньюман.

Заварив чай, я рассказала, как вышло, что я начала вязать носки, и в какой-то момент мы все обнялись и как следует извинились друг перед другом за то, что произошло в Шотландии. Потом Фрэнк и Ви сообщили мне новости о Себастьяне и собаках, и о том, чем Фрэнк планирует заняться на пенсии, и о двух новых книгах, которые собирается написать Ви. Первая будет сводом историй без историй со всего мира, а вторая — книгой о прошлом без прошлого, собранием исторических инсценировок, которые она с товарищами устраивала на протяжении многих лет, где прошлое переносилось в настоящее. Я рассказала им, как случилось, что я вообще прочитала книги Келси Ньюмана, и как ушла от Кристофера и переехала в этот дом.

— Чтобы стать отшельником и писать о своих хобби в колонке, — закончила за меня Ви. — Мне это нравится.

— Мне тоже. Ну, правда, пока что я отшельник с разбитым сердцем. С отношениями у меня вообще как-то не ладится, сами знаете.

— Но на этот раз стоит постараться их сохранить, — сказала вдруг Ви. — Он тебя любит.

Я посмотрела на нее так, будто она угадала, что я ела на завтрак в течение недели или что лежало у меня в карманах. Может, она и в самом деле была сверхчеловеком?

— Да вы ведь даже не знаете, кто это!

— Нет, знаем. Он звонил нам, чтобы посоветоваться.

— Когда?

— На прошлой неделе. Ему придется нелегко. Наберись терпения.

— Правда? Он сам вам об этом рассказал? Я думала, что если я кому-нибудь скажу, то меня начнут убеждать, что для него это все несерьезно и мне не следует иметь с ним ничего общего, тем более что он для меня слишком стар. Мне жаль его, потому что, если из-за меня он уйдет от Лиз, его сочтут развратником, который предал старого доброго друга, — ну, знаете, люди всегда говорят одно и то же о мужчинах, которые разрывают давние отношения ради увлечения «сомнительной молодой особой». Но я ведь не разрушала их семьи — там все было не в порядке еще до меня. Если же он останется с Лиз, а у нас с ним тем временем начнутся отношения, получится, что он играет и с ней, и со мной — ее обманывает, а я для него недостаточно важна. Но если он не станет делать вообще ничего, то получится, что он ну совсем отказывается от жизни! И даже этот расклад, который кажется самым правильным из всех трех, все равно будет несправедлив по отношению к Лиз, потому что ей-то наверняка хочется, чтобы муж любил ее, а не оставался с ней исключительно из чувства долга.

— Он все это понимает, — сказал Фрэнк. — И пытается что-нибудь придумать.

— Иногда мне хочется, чтобы жизнь была больше похожа на твои истории без историй, — вздохнула я.

— Понимаю, — кивнула Ви. — В каком-то смысле она и в самом деле на них похожа. Просто нужно отмахнуться от фабулы, когда она становится чересчур запутанной. И заняться чем-то другим.

— Если бы он хотя бы позвонил мне или как-нибудь еще дал знать, что ему не все равно…

— Он позвонит, как только ему будет что сказать.

— Почему бы ему не написать мне любовное письмо?

— Потому что это будет нечестно. Не из-за того, что он тебя не любит, а из-за того, что знает, что пока не предпринял ради вашей любви никаких конкретных действий. За все долгие годы нашего знакомства Роуэн ни разу не сказал неправды.

— Но Лиз-то он наверняка постоянно врет.

Фрэнк пожал плечами:

— Может быть. А может, просто ничего не говорит.

— Наберись терпения, — повторила Ви. — Все уладится.

— У меня есть подруга, у нее очень похожая ситуация, — сказала я. — Она никак не может решить, уходить ли от мужа к другому. Хотя, пожалуй, ситуация все-таки несколько иная.

Я ненадолго задумалась.

— Да. У нее тоже все сложно, но по-другому. И она тоже никак не может сдвинуться с места.

С тех пор как Либби приезжала ко мне на прошлой неделе, она никак не давала о себе знать, из чего я сделала вывод, что от Боба она пока не ушла.

— Нужно подождать, — сказал Фрэнк.

— Пожалуй, ничего другого мне не остается. Буду просто вязать второй носок и дожидаться весны.

Лабиринт оказался прекрасен. Выложенный из светлого камня простой узор был дополнен скамейками из того же камня — сидя на них, можно было смотреть одновременно и на лабиринт и на море. Между двух скамеек стоял мой клен. Вертолетиков на нем больше не было, вместо них на ветвях набухали новые почки. Мы с Ви и Фрэнком встали в шесть утра и приехали сюда, чтобы пройти по лабиринту, прежде чем Ви начнет готовить свою речь. Беша тоже была с нами и сидела в сторонке, с удивлением наблюдая за тем, как мы по очереди кружим по одной-единственной тропинке, ведущей от края к центру. Где-то над Кингсвером тем временем поднималось солнце. Первой пошла Ви, за ней — Фрэнк и последней — я. После этого мы уселись втроем на одну из скамеек и сидели так в тесноте, не произнося ни слова. Около семи Ви взглянула на часы, и через несколько минут на розоватой от восходящего солнца набережной появился Роуэн в пальто с деревянными пуговицами. Он тоже прошел по лабиринту — медленнее, чем все мы, — и после этого мы дружно отправились завтракать.