Наша футбольная Russia - [3]
Под этими горькими словами сегодня готовы подписаться все, кто оказался тогда по разные стороны баррикад. Конфликт не просто лишил сборную части ключевых футболистов – Игоря Шалимова из «Интера», Андрея Канчельскиса из «Манчестер Юнайтед», Василия Кулькова из «Бенфики», Игоря Колыванова из «Фоджи», Сергея Кирьякова из «Карлсруэ», эксмарсельца Игоря Добровольского. Все они в конце концов полгода спустя при новом тренере Олеге Романцеве вернулись в команду. Прореху в отношениях – вот что было уже не залатать. Золотое поколение, последний выпуск советского футбольного университета, разбилось на группы настороженных и напряженных людей, не верящих друг другу, готовых к любым подвохам и интригам. Склеить «осколки разбитой тарелки», как во время чемпионата назвал случившееся мой коллега Сергей Микулик, оказалось не под силу никому. «У сборной сломался хребет», – сформулировал Борис Игнатьев.
Футбол – это часть жизни, а потому думаю, что «бунт 14-ти» был одним из неизбежных проявлений того смутного времени. За полтора месяца до письма в Москве штурмовали Останкино и палили – отнюдь не холостыми – по Белому дому. И в людском подсознании откладывалось: границ нет. Ни в чем. Революционные ситуации в обществе и в футболе вряд ли были случайным совпадением.
Не собираюсь выносить приговор, кто был тогда прав и кто виноват. В оценке таких сюжетов нет ничего вреднее крайностей. Отсюда и эпиграф, означающий: жизнь всегда сложнее примитивного черно-белого окраса. Вот и постараюсь для начала собрать полную палитру, воссоздать с ее помощью картину, разобраться в причинах. И дать возможность вам, уважаемый читатель, самому расставить акценты.
Для меня же самым сильным впечатлением стало то, с какой страстью все «фигуранты» согласились вспомнить события 93-го – 94-го, когда в 2003 году, к десятилетию «письма 14-ти», я решил тщательно разобраться в этой истории. К кому ни обращался – тогдашнему президенту РФС Вячеславу Колоскову и его генсеку Владимиру Радионову, к тренерам той сборной Юрию Семину и Борису Игнатьеву, к ее капитану Игорю Шалимову, к советнику президента России по спорту Шамилю Тарпищеву, к несостоявшемуся претенденту на место главного тренера Анатолию Бышовцу, к не подписавшему письмо Дмитрию Галямину и к подписавшему, но потом вернувшемуся в сборную Сергею Юрану, – всех буквально прорывало от воспоминаний и боли. Десять лет спустя многие, конечно, путались в деталях – но никто не уклонился от разговора. Никто не стал искать отговорок – что все, мол, быльем поросло, что тема неактуальна, что не хочется бередить раны и неосторожным словом кого-то задеть. Игнатьев ли на лужниковском морозе, Шалимов ли в пиццерии на «Соколе», Галямин ли в клубном кафе в Химках – все понимали, что уйти от этих воспоминаний, какими бы тяжелыми они ни были, – значит обмануть себя.
Потому что такое не должно повториться.
Все началось 17 ноября 1993 года в Афинах, где сборная Садырина, заранее обеспечившая себе выход в финальную часть ЧМ-94, проводила последний матч с греками. При счете 0:1 ближе к концу матча Добровольский сравнял счет, но судья, гигант из африканского Габона (!), под предлогом надуманного офсайда гол отменил. Садырин в этот момент что есть силы пнул кресло – этот кадр видела вся страна. Вроде никому не нужная игра – но та сборная не привыкла уступать. После финального свистка игроки были взвинчены – об этом говорят и они сами, и их тренеры.
И тут, едва матч закончился, в раздевалку вошел президент РФС.
Колосков:
– Я сказал игрокам то же самое, что и в августе 2003 года после матча с Израилем, когда ушел Газзаев. Что с такой игрой, с таким отношением к делу им в Америке делать нечего. Что нельзя позорить страну, и мы посмотрим, кого брать на чемпионат мира, а кого – нет.
– Может, не стоило говорить такое по горячим следам?
– Как не стоило?! Мы, руководители – тоже люди, у нас есть определенные эмоции. И потом, игроки выступали за границей, после матчей разъезжались по разным странам, а нам надо было ехать домой. И выслушивать все, что о нас думают.
Шалимов:
– Думаю, сильнее всего нас задела фраза, что с такой игрой в Америке делать нечего. Ни в коем случае не оправдываюсь, но когда забиваешь чистейший гол (там метра два до офсайда было), экзотический судья его не засчитывает, а после игры слышишь такие слова – наступает ответная реакция. Я как капитан говорил, наверное, полчаса. Вспоминал все претензии, которые у нас накопились по организации дела в сборной. И пошло-поехало. Это и послужило отправной точкой конфликта. Может, не стоило так делать, надо было искать какой-то компромисс. Но молодые были, горячие…
Семин в 2003-м видел ситуацию так:
– Может, ничего бы и не произошло, если бы не было того непонятного разговора в раздевалке. Это еще раз доказывает – всем, что там происходит, должен управлять только главный тренер. Никто, кроме него, не имеет права проводить собрание по горячим следам. Игроки ведь сами переживали, что неудачно закончили тот матч, в котором сыграли, полагаю, вовсе не так плохо. Надо было дать людям отдохнуть после игры, поблагодарить их за успешный итог отборочного цикла, выставить на столы шампанское. А уже через неделю, когда все успокоятся, провести собрание, где все и обсудить. В результате футболисты совершили очень большую глупость, о которой сами теперь все сожалеют…
