Наш Современник, 2007 № 07 - [27]
я давным-давно не трачу на безделье и на пьянки.
В один из них - зашёл в осинник, но увидел там
лишь скорбные поганки.
Дышать мешала сумрачная взвесь мошки, но я - печален был, покуда не озарило: всё-таки не здесь в рассветный час повесился Иуда.
Я был вовсю природой увлечён!
А то, что жизнь - скупится на подарки… Так тут поганки вовсе ни при чём. Причём почти съедобные поганки.
* * *
Немного отъехал,
и смута - владычица сердца. Да я же вернусь - не пройдёт и недели! - домой.
Кавказец небритый горюет без единоверца, косится в тревоге на сидор потрёпанный мой.
А помнишь, товарищ.
А может быть, нам подкрепиться? - Мне мама в дорогу таких пирожков напекла, что пальцы оближешь!..
Приносит бельё проводница -
печальная тётя.
Свистит заоконная мгла…
А будешь, товарищ, огурчик сибирский? - Ножа не найдётся, попутчик - таинственный, словно бабай? Моя ли твоя понимать разучилась, южанин? Твоя ли моя ничегошеньки не понимай!
А помнишь, товарищ.
Мы люди, товарищ, не волки! Никто никому в этом поезде вовсе не "ху"…
Здесь нижние полки не хуже, чем верхние полки, - напрасно об этом не ведают
там, наверху.
1991-2006
Антисоветскую литературу
в букинистический нервно сдаёт
некто потрёпанный.
После "микстуру"
купит,
соседа возьмёт в оборот, дескать, займи - не хватило чекушки на опохмел одинокой души, дескать, "отец мой сидел за частушки, жизнь прогорбатился твой - за гроши, значит, должны мы друг другу."
И фиги
спрячет в карманы последних порток.
.Проданы антисоветские книги, каждая - водки палёной глоток.
ШИРОКА СТРАНА МОЯ РОДНАЯ…
Ст. Куняеву
Радио бубнит про холокост…
Сивка-Бурка, вещая Каурка, отвезёт сегодня
на погост - в домовине - "русского придурка".
В "ящике" - черно от воронья, радостно, гламурно и пушисто.
Поминает скорбная родня
в деревеньке "русского фашиста"…
И разносит яростным норд-остом - с южных гор до северных морей - пепел от погоста до погоста необъятной Родины моей.
* * *
Судьбы не стоят все мои докуки, хотя без них - она была б иной.
Отставлю их! - Болят у мамы руки, родные руки, пахнущие мной - ещё младенцем.
Эта боль - от сердца! - От всех моих падений и докук.
Болят у мамы руки, но младенца того - она не выпустит их рук.
ОТЕЧЕСТВО
Получил я письмо от конторы какой-то - напиться захотелось: чуть было всю душу не выела горечь. Вроде что тут такого? - Чиновные - скучные - лица обратились ко мне: "Уважаемый Юрий Петрович!.."
Неужели. старею?
"Петрович!" - зовёт в домино поиграть во дворе чистокровный бухгалтер Абрамыч.
Что ж теперь - о здоровье заботиться, мол, не одно, так другое, печально глотая снотворное на ночь?
Но - подумал: неужто бесчувственным, словно броня, стал я, дурень, от жизни-жестянки (местами - убойной)? Нет! - По отчеству пусть называют почаще меня: в нём живёт мой отец! Мы по-прежнему вместе, родной мой!
Да, слегка полинял я, дыхалка - не та, и давно
не влюблялся (что - хуже), седею. Подумаешь, "драма"!
…И кричу из окна я: "Абрамыч, бросай домино, заходи помянуть - по-соседски - Петра и. Абрама".
* * *
Даже не думал ещё: "А много ли надо для счастья, чтобы исчезла бесследно срывов моих череда?.. "
"С Богом, сынок, иди, с Богом, сынок, возвращайся!" -
каждое утро мама мне говорит, когда
я ухожу на работу - буднично и торопливо,
или туда, где просто ждут не дождутся меня.
Сердцем вбираю капли утреннего прилива
света небесного, веры в небыстротечность
дня.
Знаю - пройдёт он быстро,
что до минуты роздан
будет хорошим людям,
да только не хватит на
всех,
что не радует.
Если я возвращаюсь поздно, свет пропекает до сердца - из маминого окна.
Ну а какого такого ещё-то мне надобно счастья…
Ночные светила не дышат
под гнётом небесного льда.
"С Богом, сынок, иди, с Богом, сынок, возвращайся." С Богом.
Конечно, родная.
А без тебя мне - куда?..
РОМАН СОЛНЦЕВ ДВА РАССКАЗА
МИХАИЛ, КОТОРЫЙ ЖДЁТ
1
В этом селе давно нет электричества. Здесь осталось всего семь живых изб. Остальные - их с десяток - заколочены, одна изба на холме зияет насквозь выбитыми окнами и вырванной дверью - в позапрошлую весну голодный медведь нахулиганил, заходил, искал еду.
Его потом геологи, проезжавшие на старом бэтээре, пристрелили…
Перед зимою трое старух из своих избенок перебрались в избу побольше к Алле Митрофановне, грузной и доброй старухе, страдающей ногами. Время от времени бабки расходятся по своим халупам, идут, спотыкаясь, пона-ведать, да кто туда сунется? Вокруг безлюдье.
Навестят хозяюшки свои осевшие хоромы, заберут из сеней три-четыре полена и понесут Алле - они же в долю вошли, зима грозной может оказаться, вот уж две зимы подряд кисельные, это не к добру, придется, верно, печь топить со светла до светла…
Но пока что тепло, выпал снег и растаял, даже цветистым паром изошел… на смородине почки новые набухли…
- Наверное, правду говорят по радио, - отчаянно объявляет одна из трех перехожих, Клавдия Петровна, - скоро конец света!
Краснолицая, с носом-бульбой, с плечами-шарнирами, некогда певунья
СОЛНЦЕВ Роман Харисович (1939-2007) родился в с. Кузкеево (Прикамье). В 1962 году окончил физмат Казанского университета и в 1973 году - Высшие литературные курсы в Москве. Работал физиком, радиометристом в геологических партиях, учителем в школе. Автор около двух десятков книг стихов и прозы. Пьесы ставились в театрах Москвы, Ленинграда, Львова, Красноярска
