Наш Современник, 2005 № 06 - [5]

Вовсю заработал Генштаб, но так как сроки были сжатыми, то предложения по параду Победы были доложены И. В. Сталину 24 мая, в день торжественного обеда. Верховный Главнокомандующий с предложениями Генштаба согласился, кроме срока проведения парада, сократив подготовку к нему до одного месяца, и назвал дату проведения — 24 июня. Здесь же он внес предложение о судьбе гитлеровских знамен, а именно — они с позором должны быть повержены к ногам победителей. Как это осуществить на практике, должен решить Генштаб.

Кроме того, И. В. Сталин объявил, что принимать парад будет Жуков, а командовать — Рокоссовский.

Эти указания немедленно были приняты к проработке и исполнению. Директива о параде Победы была подписана начальником Генерального штаба генералом армии А. И. Антоновым 24 мая и немедленно направлена в войска.

Время, отведенное на подготовку к параду, пролетело быстро, как это всегда бывает, когда человек занят работой. Своих гвардейцев-артиллеристов встречать приходилось изредка, так как они были в другом батальоне. Состав же своего отделения я практически не знал из-за постоянных замен солдат при ранжировке. Сначала у меня был даже список отделения, но потом мне, по совету таких же командиров отделений, пришлось отказаться от него. Знал только одно: за моей спиной — лучшие солдаты нашей матушки пехоты, все с орденами, многие из разведки.

Наконец приказ на погрузку. Погрузились в вагоны (офицеры отдельно от сержантского и рядового составов) и поехали в столицу нашей Родины город Москву на парад. С собой везли, как было приказано директивой Генштаба, тридцать шесть боевых знамен наиболее отличившихся в боях соединений и частей, а также все захваченные в боях знамена противника.

Настроение было приподнятое, радостное, ожидающее. Ведь большинство из тех, кто ехал в Москву на парад, до этого в ней и не бывал, а только слышал.

В Москве наш сводный полк 3-го Белорусского фронта расквартировали в так называемых Чернышевских казармах, это рядом, почти напротив Даниловского рынка. Запомнился первый обед. Длинные столы, покрытые белыми скатертями, в большом зале столовой. Бесчисленное количество стаканов, по количеству мест, с уже налитыми 100 граммами водки, бутылками ситро, тарелками и приборами для еды. Хотелось вспомнить, когда в последний раз мы были в аналогичной обстановке, но так и не удалось. О солдатах же, скажем, моего отделения и говорить не приходится. Обед был на славу, зал наполнился гулом голосов…

Еще более приятным было другое. Около казарм днем и вечером нас ожидали родственники, невесты и просто девушки, пришедшие сюда в надежде найти своего суженого. Не могу сказать, многие ли из «парадников» связали свои судьбы с москвичками, но лично я со своей будущей женой — именно на параде Победы.

В те дни мы были ограничены в свободном времени. Главным было подготовиться к прохождению торжественным маршем по Красной площади. Пройти ровными шеренгами (по 20 человек в шеренге) с одинаковым расстоянием между шеренгами без длительных тренировок не удастся, хотя бы из-за большой разницы в росте бойцов, а следовательно, ширины их шагов. Тренировки проходили, как правило, на площади у ВСХВ (Всероссийская сельскохозяйственная выставка), Крымской набережной, Центральном аэродроме. Крымская набережная запомнилась тем, что на ней удалось в упор встретиться и лицезреть Маршала Советского Союза A. M. Василевского, который стал командующим 3-м Белорусским фронтом после гибели генерала армии И. Д. Черняховского. Для встречи своего командующего мы стояли в строю, как на параде, а он, медленно вглядываясь в лица офицеров, прошел перед нами. Всем своим, можно сказать, бравым видом, но особенно разумным человеческим лицом он мне запомнился на всю жизнь.

Нельзя сказать, что все строевые занятия были одинаковыми. Однажды на площади у ВСХВ перед нами проходили саперы и связисты. По топоту сапог по мостовой нашим командирам стало ясно, что мы перед ними в этом вопросе слабовато выглядим. Почему? В чем дело? Оказалось, как бы мы ни стучали по асфальту или брусчатке резиновыми подошвами, мощного звука не получится. У саперов и связистов сапоги были подкованы не только на каблук, но и по подошве.

Только прибыли с тренировки в казарму, распоряжение: «Всем подковаться!». В подошву каждого сапога было вбито 20 спецгвоздей со шляпками, так называемых «морозок», в каблук — подковка. Звук (топот) от проходящей колонны заметно возрос, да и срок носки таких сапог увеличился. (Кстати, у немцев солдатские сапоги были с «морозками», устойчивость ноги в таком сапоге была большей, чем без «морозок».)

В этот мой приезд Москва выглядела не только лучше, праздничней внешне, но и жила лучше, хотя карточки на продукты и промтовары оставались. Конечно, были и серьезные недостатки в жизни, связанные прежде всего с жильем, преступностью и спекуляцией. Но народ, как мне казалось, прекрасно понимал, что это временные недостатки, и в подавляющем большинстве был спокоен, как это было во время войны. В этот приезд в Москву мне неоднократно пришлось побывать в нашей многонаселенной коммунальной квартире, куда вернулась из эвакуации в Рязанскую область моя мать и где продолжал жить своеобразный патриарх — мой дедушка. Ждали и встречали меня в квартире с искренней радостью. И не только потому, что с войны я пришел живым и не калекой, но и потому, что встречи давали возможность обсудить массу вопросов, где-то всплакнуть, вспоминая не вернувшихся домой воинов, и попраздновать Победу за скромным столом. Всё было от души.