Наш Современник, 2005 № 02 - [3]

А эвакуированные были черт знает какие! Кроме Тучинской у Ушаковых жили два мужика среднего возраста. Один — часовых дел мастер… И почему не призвали?.. Спал он на печке — самое теплое место. Другой — кряж-мужик, работал в мастерских. И был он не из западных областей, а из Чкаловской (Оренбургской), из Сорочинского района. Чего не жилось, не работалось дома? Тоже ведь Урал!.. Да еще недавно жену привез!.. Не кухонька, а целое общежитие!..

Ну, да все это можно было пережить, лишь бы на фронте были успехи. А то после победы под Москвой — снова боязнь и тревога. Есть ли в мире сила, которая победит фашистов?!

Вечером Боря встретился с братом Владимиром, работавшим токарем на заводе.

— Ну как, покосник? Когда придешь к нам трудиться? — похлопал Володя брата по плечу. — Как надумаешь, скажи, — вмиг устрою.

— Мал я еще. И ростом, и годами.

Владимир рассмеялся:

— В «жестянке» у нас работают такие же. Так что подойдешь!.. А со временем я возьму тебя к себе в механический. Будешь осваивать станок. Делать корпуса мин и снарядов.

Володя работник был отменный. Многое умел, а главное — хотел уметь. Про него в городской газете писали. Не случайно он ездил на областной слет молодых ударников в Свердловск.

— Иди, карточку будешь получать 500-граммовую. А перейдешь к нам — 600-граммовую. В два раза больше, чем получаешь сейчас.

— А как со школой? Учиться хочу…

— Будешь учиться. А до осени работать. Сейчас война, только так и надо жить…

Но жизнь внесла свою поправку. Вечером с работы пришла мама и спросила:

— В пионерлагерь пойдешь?

— А где он? И когда?

— На Трубном, в школе рабочей молодежи, срок — двадцать дней.

— А кто там будет?

— Школьники, такие же, как и ты…

Боря задумался, не зная, что ответить.

— Там три раза кормить будут, — выложила мама главный козырь, — и обещают, что хорошо. А здесь ты голодаешь.

И Боря согласился…

Однако уже через несколько дней пожалел о своем скоропалительном решении. Натянутые отношения с ребятами; конфликты с учителями; неприятие режима, основанного на казенщине, подозрительности, подсиживании… — все это привело к тому, что Боря, не дождавшись окончания срока, сбежал из лагеря.

Дома он, к радости, застал маму. С порога закричал:

— Не вернусь больше в лагерь! Работать пойду!.. Вовка где?

— На заводе, где ж ему еще быть?! — ответила мама. — Ты же знаешь, он много работает. Сейчас он бригадир! Ему дали фронтовую бригаду, и он не вылазит оттуда. А тут еще фронтовые заказы. Ты же знаешь, немцы-то наступают. Идут на Кавказ и, кажется, на Волгу… Требуется много оружия, чтобы их остановить. Вот Володя со своими ребятами и не выходит из цеха. Даже спят там, около станков. Им даже пищу из рабочей столовой приносят… Я тоже все время на работе, и тебе придется быть постоянно одному и голодать… А работать?.. Мал ты еще. Успеешь наработаться. Вся жизнь впереди… и работа тоже…

Но Боря все же настоял на своем. И наутро отправился к брату на завод, в механический цех. Володя оторвался от станка, на котором вытачивал корпус не то мины, не то снаряда. Улыбнулся:

— Работать будешь пока в «жестянке»… Подрастешь — возьму к себе. А теперь иди — мне некогда…

В цехе жестянщиков, или в «жестянке», как его называли, работало человек десять. Большинство — ученики, такие же «умельцы», как Боря. Только пришли месяца на два раньше, чем он. Бригадир, он же начальник цеха, — пожилой, худощавый Федотыч. Как оказалось впоследствии, немногословный, добрый человек. Еще понравилось, что все ребята из старого Каменска и учились в тех же школах, что и Боря. Главным рабочим инструментом был здесь молоток, а материалом — лист мягкого железа или алюминия.

Во всю длину окна — а оно было от стены до стены — тянулся обитый железом стол. К нему через равные промежутки крепились куски рельсов, выступающие за ширину стола на несколько дециметров. Вот на них-то и трудились рабочие и ученики цеха, стуча молотками с утра до вечера по железу и алюминию, делая швы: загибая один край листа за другой. В основном делали ведра и бидоны для ширпотреба. «Наше ремесло везде нужно: и в городе, и в деревне, — говаривал частенько бригадир. — Без ведра и бидона не проживешь. Ни за водой, ни за молоком, ни за ягодами не сходишь…».

Учение заключалось в наблюдении за действиями опытных рабочих: как они умело и ровно загибают кромки листов металла. А затем ученики получали свои заготовки и старались воспроизводить движения учителей. Правда, однажды, день на третий или четвертый, к Боре подошел сам бригадир: «Смотри, как делаю, и делай лучше!» И на глазах у Бори за какие-то минуты выстукал красивый, аккуратный бидон, готовый на продажу, а может, даже и на выставку. Такие выставки иногда проводились в городе. И лучшими товарами на них были частенько изделия Владимира Ушакова, еще когда он работал здесь.

Через неделю Боря сделал свой первый бидончик. И был недоволен своей работой. Бидончик не получился. Какой-то приземистый, кособокий, с некрасивыми швами. Ребята увидели — громко смеялись. Да так, что бригадир не выдержал, шумнул: «Чего ржете, кони? Сами-то какими были? Хуже делали!» Боря тоже со всеми смеялся. Над собой.