Наш Современник, 2003 № 12 - [120]

 

Но одиночество — превыше!

Как на вершине — вечный снег...

 

Спасает лишь чувство борьбы и возникшее чувство причастности к жизни других. Пусть бывает он, как в былые годы, “...плохой, несмешной, запьян­цовский,/ способный в стихах завывать...”, но уже энергия протеста заставляет его не сдаваться, защищая свою Россию:

 

На Западе цветистом

Вам — в мешанине вер —

Россия ненавистна

За дух и за размер.

“Быть русским некрасиво,

а патриотом — грех”,

но знайте: вам, спесивым, —

не по зубам орех!

 

Критика, на этот раз перестроечная, вновь обнаруживает озлобленность лирического героя, но есть уже в этой озлобленности на врагов Отечества у поэта крепкие опоры. У поэта есть ощущение того, что мы сумеем пережить этот новый натиск всё того же древнего врага.

 

Единокровен сатане, —

Такой же древний,

Теперь дежурит по стране,

Не спит, не дремлет...

 

Народу необходимо вернуть чувство веры и в свои силы, и в высшие силы, а для этого, считает Глеб Горбовский, надобен и он со своими стихами прощения и любви, покаяния и гнева.

 

Во дни печали негасимой,

Во дни разбоя и гульбы —

Спаси, Господь, мою Россию,

Не зачеркни её судьбы.

Она оболгана, распята,

Разъята... Кружит воронье.

Она, как мать, не виновата,

Что дети бросили её.

Как церковь в зоне затопленья,

Она не тонет — не плывёт —

Всё ждёт и ждёт Богоявленья.

А волны бьют уже под свод.

 

Трава покаяния, трава протеста прорастёт сквозь все дурные времена. Уверен, с ней вместе прорастёт и поэзия Глеба Горбовского.

 

 

Людмила Коваль • "Девиз мой: дело…" (Наш современник N12 2003)

Людмила Коваль,

главный библиотекарь, заведующая Музеем истории РГБ,

кандидат исторических наук

 

“Девиз мой: дело…”

 

Всю мою сознательную жизнь книги серии “Жизнь замечательных людей” сопровождали меня. Люди моего поколения много читали. И не “абы что”. О прочитанном говорили в школе, в студенческие годы с друзьями, делились и с коллегами по работе. И книги из серии ЖЗЛ занимали в нашей жизни достойное место. Я знала людей, которые дома собирали, хранили и, конечно, читали все книги серии. И вот мне представилась возможность познакомиться с очень хорошей книгой из этой серии — “Федор Чижов”.

Книгу Инны Симоновой о Федоре Васильевиче прочитала залпом. Это работа серьезного ученого-историка, написанная хорошим литературным языком, с совершенным знанием предмета, с любовью и уважением к своему герою. Писать о Федоре Васильевиче Чижове и легко, и непросто — это необыкновенно светлая личность, человек широкой культуры и высокой нравственности, трудолюбивый и мужественный, щедрый и гордый. Человек долга, никогда не уронивший собственного достоинства. Чижова знали при его жизни многие, его довольно долго помнили после кончины и очень мало знают сегодня. Ф. В. Чижов (1811—1877) — ученый-энциклопедист, математик, инженер, писатель, журналист, переводчик, издатель, искусствовед, шелковод, педагог, меценат.

Чижов заложил фундамент частного банковского кредита — в Москве, да и во всей России; сыграл важную роль в железнодорожном строительстве; создал Архангельско-Мурманское пароходство; активно участвовал в станов­лении и развитии отечественной публицистики.

В своем дневнике, который вел Чижов с 15 лет до самого последнего дня жизни, он записал : “Девиз мой: дело, после него — дело и после всего — дело; если есть дело, оно меня сильно радует”. За что бы ни брался Ф. В. Чижов, он доводил начатое дело до завершения. Чем бы он ни занимался, он брал оптимальные высоты, стремился сделать то, чего он достиг, достоянием многих: его книги, статьи и сегодня пользуются спросом у читателей. Из дневника Чижова: “Для чего мы пишем и для чего печатаем? Чтоб передать наши понятия другим, чтоб ими поделиться”. Он жил полной жизнью. Любил и был любим. Объездил всю Европу, полюбил Италию, да так, что выучил итальян­ский язык, собирался написать историю Венеции, перевел на русский язык великого Бенвенуто Челлини, собрал замечательную коллекцию итальян­ских книг.

Придя своим путем к славянофильству, Чижов сблизился со многими славянофилами, много сделал для развития славянофильского движения. Он писал: “Я всею душою отдался славянскому вопросу; в славянстве видел зарю грядущего периода истории; в нем чаял перерождения человечества”. Бывало, что и расходился во взглядах на пути развития славянских народов со своими единомышленниками. Чижов любил Россию всей душой, ей служил на всех избранных им поприщах: “Я русак, люблю Россию, потому что она — я, а я — она”.

Чижов был, как пишет Симонова, человеком веселым, общительным, открытым, умевшим привлекать и объединять вокруг себя людей. Расска­зывая о малоизвестном читателю герое, а именно таким был Федор Василье­вич для нашего читателя последние сто лет, Симонова безошибочно решила пригласить себе в союзники тех, кто был рядом с Чижовым в разные годы его жизни. Это не просто перечень имен, а повествование о них, об их дея­тель­ности, об отношении их к Чижову, Федора Васильевича к ним, к их общему делу. Это и очень известные люди, и впервые названные только в этой книге: Н. В. Гоголь, Н. М. Языков, И. С. Аксаков, А. В. Никитенко, Ю. И. Самарин, С. И. Мамонтов, Т. С. Морозов, B. C. Печерин, А. И. Дельвиг, Г. П. Галаган, художники А. А. Иванов, В. Д. Поленов, И. Е. Репин, С. А. Коровин. Немало заслуженно добрых слов о Федоре Васильевиче сказали его современники.