Наш Современник, 2001 № 07 - [43]

7. Концентрация в развитых и особенно — в наиболее развитых странах “информационного сообщества”, появление метатехнологий и изменение ресурсов развития делает технологический разрыв исключительно значимым.

При этом единство рынка обеспечивает всеобщность и небывалую остроту конкуренции, от которой больше некуда спрятаться: если десять лет назад, ковыряясь на приусадебных участках, мы боролись исключительно со своей ленью, то в условиях глобализации мы конкурируем с сотнями миллионов крестьян всего мира. И если мы делаем свое дело хуже них или находимся в худших исходных условиях, мы зря тратим время и обрекаем себя на банкротство. В результате конкуренция из механизма воспитания и развития слабых превратилась в механизм их уничтожения.

Именно это вызвало широкий протест против глобализации со стороны развивающихся стран, проявляющийся (в отличие от протеста представителей развитых стран) не столько в беспорядках, сколько в документах ООН.

Протест был усилен американской пропагандой, рисовавшей глобализацию как путь ко всеобщему процветанию. Когда выяснилось, что та, как и любое усиление конкуренции, означает укрепление сильных (в первую очередь США) и ослабление слабых, “третий мир” почувствовал себя жестоко обманутым, — и антиамериканизм приобрел форму антиглобализма.

Разрыв между развитыми и развивающимися странами приобретает окончательный, а при сохранении сложившихся тенденций — и непреодолимый характер.

8. Интенсивность конкуренции различна на различных уровнях сформировавшейся технологической пирамиды. На ее вершине находятся создатели новых технологических принципов, полностью контролирующие и самостоятельно формирующие рынки и направления реализации своего продукта. Его эффективность настолько высока, что он, как правило, практически не выпускается на открытые рынки, продаваясь и покупаясь преимущественно внутри соответствующих транснациональных корпораций, в той или иной форме контролирующих проведение исследований. Таким образом, рынки новых технологических принципов как постоянное и регулярное явление практически не существуют, а оборот этих принципов носит внутренний для крупных субъектов мировой экономики характер. Он контролируется ими не столько коммерчески, сколько наиболее жестко — организационно.

Так же, как наиболее эффективные современные технологии относятся не столько к производству, сколько к управлению и, особенно — формированию сознания, описываемые новые технологические принципы относятся далеко не только к традиционно производственным сферам.

Эффективность создания этих принципов связана не только с наибольшей долей добавленной стоимости (которая неуклонно снижается от верхних к нижним “этажам” технологической пирамиды, снижая соответственно эффективность бизнеса) и наибольшей степенью контроля за рынком сбыта (которая прямо зависит от степени уникальности товара — реальной или внедряемой в сознание потребителей при помощи системы торговых марок — и также снижается от верхних “этажей” к нижним), но и с тем, что на основе этих принципов затем формируются технические и поведенческие стандарты, дающие совершенно фантастическое конкурентное преимущество тому, кто эти стандарты первоначально формирует. Это преимущество так велико и обеспечивает такие прибыли, что позволяет говорить о получении своего рода ренты, аналогичной горной, сельскохозяйственной, интеллектуальной и т.д.

Наиболее эффективной, как показывает практика, оказывается разработка стандартов мышления (стереотипов) и поведения, а уже только потом технологической деятельности. Соответственно, главными технологическими принципами, наиболее важными с точки зрения обеспечения национальной и корпоративной конкурентоспособности, являются именно связанные с формированием сознания и организацией управления. Технологии стратегического планирования и кризисного управления являются примером наиболее успешного практического воплощения этих принципов.

Однако само по себе их практическое воплощение в непосредственно реализуемые технологии переводит нас на второй “этаж” технологической пирамиды. Производители продуктов этой группы также непосредственно контролируют процесс их реализации, хотя и в значительно меньшей степени, чем представители первого “этажа”. Ведь, в отличие от новых технологических принципов, технологии сами по себе в достаточно больших объемах регулярно поступают на открытые рынки, хотя продажа их обычно и носит неполный характер, касаясь не самой собственности на них, но лишь права их использования и, иногда, ограниченного тиражирования.

Третий, четвертый и последний, пятый, уровни технологической пирамиды образуют производители товаров, в той или иной форме использующие разработанные на втором уровне “ноу-хау”. Эти уровни плавно перетекают друг в друга по мере упрощения и снижения степени уникальности производимых товаров: от уникальных потребительских товаров, сложного технологического оборудования и высококвалифицированных услуг, поступающих на открытый рынок, но позволяющих производителю полностью контролировать его, — к просто сложным и на последнем, пятом уровне, образующем фундамент пирамиды, — к однородным “биржевым”, обычно сырьевым товарам или продукции первого передела, рынки которых в наибольшей степени контролируются потребителями и являются поэтому наименее стабильными. Ориентация на них производителя или страны традиционно и вполне заслуженно рассматривается как серьезный фактор стратегического риска.