Наш нейронный Чернобыль - [3]

Но ни одной дендритно обогащенной «Рэлейской колли» и в голову не придет укусить человека. Совсем наоборот, эти послушные и воспитанные домашние любимцы, как достоверно известно, даже поднимают опрокинувшиеся мусорные баки и забрасывают в них обратно просыпанный мусор. Среди людей случаи инфицирования нейронным чернобылем остаются резкими, зато среди собачьей популяции Северной Америки инфекция распространилась со скоростью лесного пожара – и доктор Хоттон иллюстрирует это серией логично составленных карт и диаграмм.

Глава пятая предоставляет нам преимущество ретроспективного взгляда. К настоящему времени мы уже свыклись с представлением о многих различных видах «разумности». Существуют, к примеру, различные типы компьютерного Искусственного Разума, не имеющего реального родства с человеческим «мышлением». Они не были неожиданностью, зато всевозможные формы разумности животных до сих пор способны удивлять нас своим разнообразием.

Различие между Canis familiaris и его диким двоюродным родственником койотом до сих пор оставалось необъясненным. Д-р Хоттон предлагает нам весьма убедительное объяснение, основывая свое толкование картой нервной системы койота, составленной его коллегой, доктором Рейной Санчес из Лос–Аламосской национальной лаборатории. Вполне вероятно, что причина кроется в строении ретикулярной формации. Сейчас, во всяком случае, ясно, что среди дико популяции койотов на всей территории страны существует поразительно совершенная форма социальной организации, использующая развитую систему кодированного лая, «запаховую монетную систему» и специализацию ролей при охоте и хранении пищи. Многие владельцы ранчо сейчас склонные прибегать к «системе защиты», при которой от стай койотов «откупаются» целиком зажаренными тушами крупного скота и мешками собачьих лакомств. Из Монтаны, Айдахо и Саскачевана упорно поступают сообщения о койотах, облачающихся в разгар зимних холодов в выброшенную на свалки одежду.

Не исключена возможность, что обычные домашние кошки оказались заражены раньше собак, однако эффекты повышения разумности у кошек малозаметны и трудноуловимы. Кошки, печально известные своим нежеланием служить объектами лабораторных исследований, в инфицированном состоянии еще больше обозляются при прохождении лабиринтов, разгадывании ящиков с сюрпризами и прочих подобных испытаниях, с несокрушимым кошачьим терпением предпочитая дожидаться, пока исследователю не надоест проводить эксперимент.

Высказывалось предположение, будто некоторые домашние кошки проявляют повышенный интерес к телевизионным программам. Д-р Хоттон проливает на это суждение скептический свет своей критики, указывая (с чем я согласен), что кошки большую часть бодрствования проводят сидя и вглядываясь в пространство. Разглядывание мелькающих на экране картинок ничуть не примечательнее склонности сидящих у камина кошек рассматривать пламя, и, конечно же, не подразумевает «понимания» смысла программы. Но, тем не менее, известно много случаев, когда кошки обучались нажимать лапой кнопки пультов дистанционного управления, а те, кто держит кошек для борьбы с грызунами утверждают, что теперь кошки долгое время мучают пойманных птиц и мышей, к тому же с большой изобретательностью и в некоторых случаях при помощи импровизированных орудий.

Остается, однако, связь между развитым дендритным ветвлением и способностью к ручному труду, о которой мы ранее не подозревали, и в существовании которой доктор Хоттон убеждает нас в шестой главе. Эта концепция вызвала революции в палеоантропологии. Теперь мы вынуждены с неудовольствием признать, что Pitecantropus robustus, некогда отброшенный эволюцией как обезьяна-вегетарианец с большими челюстями, был, по всей видимости, намного разумнее Homo sapiens'а. Исследование недавно найденного в Танзании ископаемого скелета, названного «Леонардо», выявило, что черепной купол питекантропа скрывал под собой мозг с обильным дендритным ветвлением. Было высказано предположение, что питекантропы страдали от повышенной «мыслительной активности», сходной с опасно для жизни рассеянной гениальностью, характерной для последних стадий пораженных нейронным чернобылем. Отсюда вытекает печальная теория о том, что природа при посредстве эволюции возвела «барьер тупости приматов», позволяющий людям, в отличие от Pitecantropus, успешно продолжать жить и размножаться, подобно прочим тупым животным.

Но в то же время синергические эффекты дендритного ветвления и способности к ручному труду ясно видны и среди некоторых неприматных видов. Я ссылаюсь, конечно же, на общеизвестный «чернобыльский прыжок» Procion lotor, американского енота. Поразительные достижения енотов и их китайских родственников панд занимают целиком восьмую главу.

В ней автор высказывает так называемую «современную точку зрения», от которой я вынужден отмежеваться. Для меня лично недопустима сама мысль о том, что большие участки американской дикой природы из-за вандалистской деятельности наших так называемых «полосатохвостых двоюродных братьев» будут сделаны «запретными для входа зонами». Да, действительно, при ранних попытках обуздать хулиганскую и с огромной скоростью размножающуюся популяцию этих бандитов в масках были допущены некоторые эксцессы, но ведь и урон сельскому хозяйству был нанесен жестокий. Вспомните хотя бы жуткие атаки предварительно заразивших себя бешенством енотов-камикадзе!