Наш креативный мозг. Как человек и мир творят друг друга - [23]

Как установил еще Дарвин, выражения лица, соответствующие шести важнейшим эмоциям, являются врожденными и имеют универсальный характер. Люди всего мира демонстрируют одно и то же выражение лица при страхе, радости, ярости, отвращении, горе и удивлении. Выражения лица выполняют важную функцию в процессе общения. Они даже в мельчайших вариациях являются наследственными, потому что слепые испытуемые при выражении эмоций демонстрировали типичные фамильные черты, в том числе и тогда, когда росли у приемных родителей. Само собой разумеется, очень важно уметь считывать эмоции по лицам других людей. Но это также имеет эволюционное значение: узнавать своих кровных родственников по типичным чертам их мимики.

В искусстве эмоции очень важны, ибо передают послание художника. На раннем этапе творчества Рембрандт испытывал с этим трудности, но он стал упражняться перед зеркалом и достиг выдающегося мастерства в передаче эмоций (ил. 11).

6. Моральное поведение

Я переместил бы обезьян немного повыше, а, хм… людей немного пониже.

Франс де Ваал, 2014

Уже Дарвин установил, что наше моральное сознание, основанное на золотом правиле «обращайся с другими так, как ты хочешь, чтобы они обращались с тобой», исходит из социального инстинкта, который имеет большое значение для выживания группы. У самого Дарвина было утопическое ви́дение, что такая причастность постепенно распространится среди людей всех стран и народов и в конце концов на все живые существа.

Эволюционное происхождение нашего социального поведения – это эмпатия матери к своему ребенку (ил. 12), и оно распространилось на группу. Помогая в первую очередь членам своей семьи и своим детям, мы помогаем также дальнейшему существованию собственных генов, или, как метко выразился Бертольт Брехт: «Erst kommt das Fressen, dann kommt die Moral» [«Сначала пожрать, мораль потом»]. Когда условия жизни улучшаются, расширяются и границы эмпатии.

Желание помочь другим – основа заключения союзов, которые могут пригодиться позднее. И наконец, животные также входят в empathy circle [круг эмпатии], и мы видим, что в последние годы все чаще можно увидеть китайца, выгуливающего собаку. Экономическое положение Китая в настоящее время настолько улучшилось, что активные защитники животных скупают собак, чтобы не дать их съесть на ежегодном фестивале в Гуанчжоу. В Интернете проходят жаркие дискуссии, посвященные этой теме.

Причастность человекообразных обезьян к тому, что происходит с другими членами группы, проявляется в выражении горя, и это производит большое впечатление. Джейн Гудолл описывает, как мать шимпанзе в глубоком горе пришла к ней показать своего умершего от полиомиелита детеныша, прежде чем отнесла его в джунгли. Также и у других животных есть подобные моральные инстинкты. Застреленным или раненым слонам другие слоны, громко трубя, пытаются хоботами помочь встать на ноги. Слонам свойственны траурные ритуалы. Они изучают своими хоботами погибших сородичей и кладут ритуальные растения на их тело. Слоны из других стад пять дней приходят к телу мертвого сородича. Кости и особенно черепа погибших слоны тщательно изучают своими хоботами, и это поведение не ограничивается слонами того же стада.

Общественный контроль также имеет большое значение. Когда он исчезает, как это случается во время войны, и врага – как это большей частью бывает – дегуманизируют, тогда моральные правила, похоже, выходят из употребления. Мы видим, что солдаты всех стран в состоянии совершать военные преступления, как, например, показали действия голландской полиции в Нидерландской Индии. Но не каждый солдат совершает военные преступления; всегда есть индивидуальные различия и исключения.

Сходство в поведении между обезьянами и нами – «голыми обезьянами», как назвал людей Десмонд Моррис, – поразительно как в структурах мозга, так и в поведении. Человеческая улыбка ведет свое происхождение от сигнала примирения, что можно видеть у обезьян, и поведение других мы всё еще характеризуем, используя обезьяньи термины, такие как «целовать задницу», «пресмыкаться» или «бить себя в грудь». Франс де Ваал показывает, что у человекообразных обезьян те же правила морали, что и у человека. Они не только формируют политические коалиции, им знакома и взаимодоговоренность. Они поддерживают тех, кто поддерживает их, им знакома благодарность и, как многим животным, также и ее противоположность: месть.

Обезьянам присуще чувство солидарности, и они могут проявлять альтруистическое поведение – бескорыстно помогать другим. При этом бывает задействована префронтальная кора. Эта область мозга тормозит наши эгоистические инстинкты. Обезьяны не только действуют совместно, когда это нужно, но и помнят, кто наилучший партнер для совместной работы. Они делятся пищей и обладают сильным чувством справедливости. Так, они отказываются продолжать игру с экспериментатором, если видят, что другая обезьяна получает лучшее вознаграждение (виноград), чем те, что за то же самое действие получают всего лишь кусочек огурца.

Человекообразные обезьяны знают табу на инцест, в точности как это существует во всех человеческих культурах. Это хороший механизм, чтобы уменьшить опасность врожденных отклонений, но мы так не рассуждаем. Мы, так же как обезьяны, интуитивно чувствуем, что инцест – это дурно. Впоследствии приходит то, что Майкл Газзанига называет интерпретатором, и наш мозг сочиняет логичный, но не обязательно верный пересказ нашего поведения. Обезьянам также знакомо чувство стыда при нарушении правил, и они испытывают страх перед наказанием.