Весь в своих мыслях, Жозеф не успел поддержать товарища, и тот споткнулся. Гестаповец выругался по-немецки. И тут, к своему великому изумлению, Жозеф услышал, как наседка тихо шепчет мсье:
– Держитесь, держитесь, майор!
Но осмыслить этот странный факт Жозеф не успел. Их торопливо втолкнули в машину. Старая вместительная колымага с буквами WH на номерном знаке. Они втиснулись в нее вместе с четырьмя бошами. Машина рванула с места, описала дугу перед фасадом больницы. Глянь-ка, да ведь мы направо сворачиваем, значит, не в город едем.
И тогда гестаповец с шумом перевел дыхание: «Уф!» – и, нагнувшись к мсье, сказал:
– Надеюсь, майор, вам не было очень больно?
Что все это значит?
А наседка как захохочет:
– Ну и рожа была у тебя, бедный ты мой Жозеф, когда я спрашивал про майора Арно! Ну как, Морис, мои сведения верными оказались? Поначалу я не был уверен, что он и есть майор… Но потом пришел доктор и сказал мне, что это и правда майор… Замечательный парень, этот доктор!
Человек в штатском подтвердил:
– Да, вам всем нужно его благодарить. Отлично провел операцию… Как только к нему пришел от тебя адвокат… Ах да, чуть не забыл, у меня ведь лежит посылочка для тебя… от твоей жены. А ты чего хмуришься, Голье? Того и гляди заплачешь!
Голье, разумеется, плакать не собирался. Но он скреб задумчиво голову. Морис… Морис… Где я видел этого парня? А майор Арно проговорил:
– Знаете… я им ничего не сказал…
И Жозеф вдруг вспомнил:
– Ну конечно… В тридцать втором году, у прилавка в В. Ты – Пьеро, я узнал тебя!
А Морис ему в ответ:
– Да говорят тебе, что меня Морисом зовут… Вот ведь сколько лет человек в партии, а так тугодумом и остался!
Машина ехала теперь среди полей. Солдат рядом с Жозефом насвистывал «Марсельезу».
– Этого еще не хватало! – вскричал вдруг Морис, изменившись в лице.
И стал ощупывать свои карманы.
– Что такое?
– Трижды идиот! Размазня, ведь я забыл… простить себе не могу!
Все всполошились.
– Да скажи, что случилось!
Но Морис уже снова просветлел.
– Нет! Вот они! Сигареты!
