Нас ждет Севастополь - [44]

Дюжев с укоризной посмотрел на него.

— Какой ты не чуткий, Кирюша. Разве я переживал бы после драки. Погибла Надя.

— Как? — приподнялся Кирилл. — При бомбежке?

— Для меня погибла. Она оказалась невестой нашего комендора Пушкарева.

Глаза-пуговки стали совсем круглыми.

— Ты не разыгрываешь меня, Степан? — насторожился он. — С меня хватит утреннего розыгрыша из-за торта.

На лице Дюжева появилась кислая улыбка:

— Слушай, Кирюша, расскажу по порядку. Пошел я с Сергеем на берег. Походили по улицам с полчаса, а потом я предложил зайти к Наде. По дороге рассказываю ему, что имею виды на девушку и даже делал ей предложение. У нее, говорю, правда, не совсем серьезный характер, хохотушка, но это в моем вкусе. Так вот и дошли мы до домика, где у рыбаков нечто вроде штаба было. Надя работает радисткой на сейнере, но сейчас сейнера почти все на приколе, и я Надю всегда находил в этом домике. Открываю дверь. Надя обернулась, вскрикнула и бросилась на шею. Не на мою, а на комендорскую! Целует, хохочет и плачет, а я стою дурак дураком. Потом пришел в себя и спрашиваю: «Позвольте, как все это понимать?» И что же оказывается — эта Надя родом из Балаклавы и довоенная невеста Сергея. Подумать только! Когда двое милуются, третий лишний. Вышел я на свежий воздух, погулял вокруг дома и около, дождался, когда срок увольнительной кончился, окликнул Сергея и — на корабль. Вот, Кирюша, и все! Была Надя, и нет Нади.

— Интересно, даже романтично, — сделал вывод Наливайко. — Значит, она сохраняла верность своему жениху, а тебе только голову морочила. А ты говоришь — несерьезный характер…

— Бывает, Кирюша, так, что есть чем думать, да не о чем, а бывает, что и есть о чем думать, да нечем, — неожиданно весело произнес Дюжев.

— Это как понимать? — в недоумении вскинул глаза Наливайко.

— А как хочешь…

Он снял сапоги и завалился на койку.

— Теперь у тебя с Сергеем отношения враздрай? — спросил Наливайко.

Но Степан ничего не ответил.

4

Спустя неделю, когда катер вернулся из дозора, к Новосельцеву неожиданно пришел Глушецкий.

— Опять в Крым? — поинтересовался Новосельцев.

— Нет. Привез вашему начальству секретный пакет.

— Стал офицером связи?

— Не собирался. Просто почему-то выбор пал на меня.

— Значит, что-то очень важное, — заключил Новосельцев. — Иначе с какой стати стали бы использовать в качестве почтальона командира-разведчика.

— Возможно, — согласился Глушецкий.

Новосельцев вызвал кока и сказал, что на корабле гость и надо попотчевать его обедом.

За обедом друзья разоткровенничались.

— Поговаривают, — сказал Новосельцев, — что скоро американцы и англичане откроют второй фронт. Медлят союзнички.

— На союзников надейся, а сам не плошай. Вспомни из истории: верил ли когда Суворов союзникам? Надо, Виктор, на свои силы рассчитывать. На Черчилля и Рузвельта надежды возлагать не следует. Нам известно, что это за люди.

— Я не Черчиллю и Рузвельту верю, а английскому и американскому народу, — с горячностью возразил Новосельцев.

— А ну их, этих черчиллей, — сделал пренебрежительный жест Глушецкий. — Что делается, Виктор, под Сталинградом? Бьют фашистов! Вон куда центр войны переместился. Хочется туда…

— Туда не спеши, — таинственно понизил голос Новосельцев. — И здесь кое-что назревает.

— А что именно? — насторожился Глушецкий.

— Майору Куникову предложили готовить десантный отряд. Берут только добровольцев. Вот это будет отрядик!

Глушецкий заинтересовался.

— Расскажи о Куникове. Эту фамилию я часто слышу за последнее время.

— Я с ним не знаком, видел только раза два, но кое-что знаю. Он не кадровый военный. По образованию Куников инженер-машиностроитель. По-видимому, был талантливым человеком, иначе не выдвинули бы его с должности цехового инженера на пост редактора московской газеты. Когда началась война, он отказался от брони и пошел на фронт добровольцем. На фронте захотел служить в морской пехоте, и нигде иначе. Стал командиром отряда моряков. Об этом отряде, воевавшем в азовских плавнях, ходят легенды. Одним словом, командир что надо!

Глушецкий задумался. Много интересных, невероятных подчас историй слышал он за последнее время о Куникове, и ему захотелось увидеть этого майора, ставшего при жизни легендарным командиром морской пехоты. Хорошо бы послужить в его батальоне.

Расставаясь, он спросил Новосельцева, где находится батальон Куникова.

А через час он уже был у Куникова.

При первом знакомстве майор не произвел особого впечатления на Глушецкого. Это был человек плотного, но не сильного телосложения. Выражение его лица не воинственное, а добродушно-веселое. Под густыми бровями светились живые черные глаза. Морщинки около губ и глаз были тоже веселыми, они не старили его.

С веселой строгостью майор спросил лейтенанта:

— Принесли какую-то новость?

— Пришел к вам с вопросом.

— Задавайте. Отвечу, — Куников тряхнул головой.

— Мне сказали, что вы подбираете добровольцев — рядовых и командиров. Верно ли это?

— Допустим… А дальше?

— Хотел только узнать.

— И только? — Куников рассмеялся. — А почему не договариваете: хочу, мол, записаться? У вас какая воинская специальность?

Когда Глушецкий назвал свою фамилию, Куников весело хлопнул его по плечу: