Нас предала Родина - [7]

— Так это искать надо! Искать, готовить, договариваться, планировать. Это же долго! И трудно! Не, Боря, мы так не привыкли — мы сначала ввяжемся, а потом уж думать будем.

— А они подумали, что…

— Слушай, отвяжись! — нагло перебил старичок. — Где ты видел, чтоб там думали? Прикидывали — это да. Лучше сам теперь думай. Может, еще не поздно.

— О чем ты? — у Бориса даже во сне кольнуло сердце.

— О чем, о чем? Все о том же. Ладно, спи, тебе еще силы понадобятся. Ох, как понадобятся, мой наивный друг. Спи…

Глава вторая «Неопознанные» самолеты

Видавший лучшие времена «Рубин» нагревался страшно медленно. Трещал, гудел, по экрану проносились разноцветные искры, однако, картинки не было. Борис, устроившись на диване, терпеливо ждал, гася желание стукнуть по ящику кулаком. Наконец, треск пропал, зазвучала музыкальная заставка программы «Вести». Появилось и нечто вроде изображения. По экрану на фиолетовом фоне неслись причудливо извивающиеся фигуры темно-красного цвета, узнать в которых коней со знаменитой заставки мог только пациент психбольницы.

Борис, не выдержав, привстал с дивана, и в тот же момент телевизор, будто испугавшись, выдал на экран прекрасную четкую картинку. И как раз вовремя: очаровательная дикторша, звезда перестройки, сообщала первую, самую важную новость. Гвоздь дня, так сказать.

— Сегодня в течение дня самолеты без опознавательных знаков вновь наносили ракетно-бомбовые удары по Грозному.

Голос дикторши дрожал от напряжения, глаза испуганно и осуждающе смотрели на Бориса.

— По заявлению главкома ВВС Российской Федерации генерала-полковника Дейнекина ни один российский самолет не задействован в настоящее время в каких-либо операциях на территории Чеченской республики. Ракетно-бомбовые удары по Грозному наносятся неопознанными штурмовиками без опознавательных знаков.

— Ну ни хрена себе! — не выдержал Борис. — Да что ты брешешь, зараза! Какие…

— Боря, ты опять с телевизором разговариваешь?

Борис глянул на вошедшую в комнату жену, почувствовал заинтересованность аудитории и, уже не сдерживаясь, закричал:

— Нет, Ира, ты только послушай! Послушай, что они говорят! Нас, оказывается, «неопознанные» самолеты бомбят. Неопознанные! Сволочи!

— Как это — неопознанные? — жена села рядом на диван. — Что, так и сказали? Кто?

— Кто? Программа «Вести», Российское телевидение, официальный канал, между прочим. Да еще вон… Тише! — Борис предостерегающе поднял руку и вновь уставился в телевизор.

На экране человек в форме генерала российской армии уверял собравшихся на пресс-конференцию журналистов в абсурдности самой мысли, что Грозный могут бомбить российские самолеты. Голос генерала был тверд, взгляд честен; казалось, он даже обижен, что приходится опровергать столь нелепые подозрения.

Вряд ли в этот декабрьский вечер вся огромная страна следила за выпуском новостей — много чести интересоваться событиями в далеком южном городе, где давно уже непонятно, что происходит. Но в самом городе, можно поспорить, передачу смотрели почти все. Мужчины и женщины, старые и молодые, чеченцы и русские. Смотрели в центре и на окраинах, на Минутке и в Черноречье, на Бароновке и Ташкале. Смотрели и здесь, в третьем Микрорайоне — вон сколько окон в домах мерцают голубыми отсветами. Правда, и темных окон не меньше, но это точно не потому, что там рано легли спать. Просто эти квартиры, скорее всего, пусты, а их хозяева ищут лучшей доли в России.

Двухкомнатная квартира на последнем этаже панельной пятиэтажки тоже стояла бы сейчас пустой: ее хозяева рыскали в поисках хоть какого-нибудь жилья по Ставрополью, оставив продажу на потом. Однако, квартире, да и хозяевам, повезло: как раз вовремя объявился Борис с семьей. Свое жилье они уже год как продали, вещи перевезли к родителям. Сначала попытались было купить что-нибудь в России, но быстро поняли: денег хватит в лучшем случае на гараж. В городе, естественно — ехать в деревню и Ирина, и Борис категорически не желали. Вот и сидели они теперь в Грозном, в чужой квартире, давно уже не понимая, правильно ли поступили. Что делать дальше, они не понимали тоже, впрочем, сейчас в Грозном мало кто это понимал.

Тихо шипела самодельная газовая «буржуйка» — обрезок трубы, обложенный кирпичами. Газ подавался по кислородному шлангу из кухни, продукты «жизнедеятельности» выводились на улицу по трубе, свернутой из оцинкованной жести. Для этого Борис вместо стекла вставил в форточку кусок фанеры с прорезанным в нем отверстием. Это чудо конца двадцатого века Борису сделали на заводе. Работало оно исправно, но довольно своеобразно: отрегулировать газ так, чтобы в квартире была нормальная температура, оказалось совершенно невозможно. Вот и приходилось газ то включать — и тогда через час уже нечем было дышать, то выключать — и тогда опять же через час от жары оставались только воспоминания. Впрочем, без буржуйки было бы еще хуже: отопления в Грозном не было уже давно.

Телевизор, стоящий в опасной близости от чудо-печки, как всегда первым почувствовал, что становится слишком жарко: по экрану поползли разноцветные помехи, и лицо генерала стало сизо-фиолетовым, как у алкоголика. Он как раз, наконец-то, перестал отчитывать аудиторию и собрался отвечать на вопросы. С места, опережая своих собратьев, вскочил взлохмаченный молодой человек, представился и со свойственным журналистам красноречием спросил: