Нас называли ночными ведьмами. Так воевал женский 46-й гвардейский полк ночных бомбардировщиков - [2]

Сотни девушек, от 16 до 20 лет, никогда в жизни не прикасавшихся к плоскости самолета, не державших в руках оружия, пришли в армию по этому призыву. Среди них были студентки и ткачихи, воспитательницы детских садов и школьницы…

ПРИКАЗ НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ СОЮЗА ССР № 0099

8 октября 1941 года

г. Москва

Содержание: О формировании женских авиационных полков ВВС Красной Армии

В целях использования женских летно-технических кадров

ПРИКАЗЫВАЮ с 1 декабря 1941 г. сформировать и подготовить к боевой работе:

1. 586 истребительный авиационный полк на самолетах Як-1 по штату № 015/174, дислокация — г. Энгельс.

2. 587 авиационный полк ближних бомбардировщиков на самолетах СУ2 при ЗАПе (Каменка).

3. 588 ночной авиационный полк на самолетах У-2 по штату № 015/186, дислокация — г. Энгельс.

4. Командующим ВВС Красной Армии укомплектовать формируемые авиаполки самолетами и летно-техническим составом из числа женщин кадра ВВС КА ГВФ и Осоавиахима.

5. Переподготовку летного состава на новой матчасти организовать и проводить:

— летного состава — в пунктах формирования полков;

— технического состава — при пункте сбора ЛТС г. Москва;

— штурманского и командиров штабов — при 2-й Ивановской высшей штурманской школе ВВС КА.

6. Главному Интенданту Красной Армии и Начальникам Центральных Управлений НКО СССР обеспечить формируемые авиаполки всеми видами положенного довольствия.

Народный Комиссар Обороны Союза ССР — И. СТАЛИН

Телефонограмму ЦК ВЛКСМ я приняла 9 октября, когда дежурила в комитете комсомола МГУ. Она была адресована в Краснопресненский райком, но секретарь райкома — Аракса Захарьян, в это время в соседней комнате отбирала мальчиков в лыжный батальон. От всего района призывалось 12 девушек: две пулеметчицы, две парашютистки, две санитарки, две с хорошим почерком и две просто физически здоровые. Какие еще две — не помню, кажется, хорошие стрелки.

Отборочная комиссия в ЦК должна была состояться 10-го днем. Аракса разрешила мне весь призыв провести по университету. Я обзвонила факультеты… В вузкоме нас было три девушки, я — студентка 4-го курса физфака, студентка исторического факультета Валя Ендакова и аспирантка географического — Саша Макунина. Мы все трое тут же записали себя в список. Девушки с факультетов стали приходить в вузком. Запомнилось, как я отговаривала Аню Еленину, студентку химфака. Но она была настойчива, и потом всю войну прослужила начальником оперативного отдела штаба полка, была первым моим помощником и близким другом…

Только на следующий день в ЦК мы узнали, что идем в авиацию, в авиагруппу 122, к Марине Расковой. Беседу проводил Г. Розанцев. В приемной все страшно волновались, я была более спокойна: один раз прыгала с парашютом, окончила школу пулеметчиков и… очень уж хотела… Из университета после отбора попало 17 человек (очевидно, призыв был продолжен): студентки и аспирантки с математического, физического, химического, географического и исторического факультетов.

На следующий день те, кто прошел комиссию, собрались у здания ЦК ВЛКСМ, но уже с рюкзаками, простившись с родными и университетом. Нас проводили в школу формирования, которая находилась в одном из зданий Военно-воздушной академии им. Жуковского. Сопровождавший нас красноармеец подсмеивался: «И куда вы, девушки? Наденут на вас шинели и сапоги, с вами же ни один парень в кино не пойдет»…

Мои боевые подруги… Какими они были? Мечтательницами и фантазерками на тоненьких каблучках. С легкомысленными локонами и строгими русскими косами. Серьезные и хохотушки. Нежные и суровые. Девочки, только что оторвавшиеся от маминого тепла, и уже опаленные войной летчицы. Жены, проводившие на фронт любимых. Матери, оставившие детей бабушкам. Такие разные в личном и такие одинаковые в главном — желании воевать. Умение приходило с опытом, в боях рождалась слава. Когда невысокая светловолосая девушка с серо-голубыми глазами появилась в спецшколе, я сразу узнала Женю Рудневу. Мы встречались с ней на общих лекциях по физике (хотя она училась на математическом факультете, на отделении астрономии, а я на физическом), потом на заседаниях комитета комсомола, а в последнее время вместе занимались воскресниками.

Чтобы не волновать родных, Женя не сказала им, в какую часть ее направляют. «Я иду обучать ополченцев пулеметному делу», — объяснила она отцу и матери. Своему дяде, учителю, я тоже сказала, что иду преподавать физику в военное училище. Он изумился: «Что же, никого поопытнее не нашлось?» А мамы в Москве не было.

Ни в первые месяцы пребывания в армии, ни потом, в полку, никогда не пожалела Женя о том, что прервала учебу, променяла занятие любимым делом на трудную, полную лишений и опасности жизнь солдата на фронте. «Я чувствую, что я иду единственно правильным путем, что здесь я делаю то, что должна делать», — писала она родным. Это было наше общее чувство…

Нам выдали военное обмундирование. Но как мы неловко чувствовали себя в форме, когда надели ее в первый раз! Большие гимнастерки и брюки, длинные мешковатые шинели и — самое мучительное — сапоги от 40-го до 43-го размера. Мы звали их котики — от кота в сапогах.