Нас много - [4]

Ночью Костику снилась Наталочка. Она стояла с прижатыми к груди руками, голубые глаза были раскрыты и смотрели прямо ему в глаза.

Утром, с узелком в руке, Костик пробирался по лесу. Добежав до знакомой землянки, он, как всегда, спрятался в кустах и тихонько свистнул. Никто не откликнулся. Он повторил сигнал и снова не получил ответа. Ползком добрался он до землянки и осторожно приоткрыл дверь.

Внутри никого не было. Пугливо озираясь, он спустился в землянку. Тишина.

— Тато! — сказал он громко.

Никто не ответил. На полу валялись окурки, деревянная ложка, кусок газеты и забытый кем-то картуз. Было ясно, что партизаны ушли отсюда. Холодно и страшно стало Костику, но он продолжал искать хоть каких-нибудь следов. Внимательно осмотрел обрывок газеты, поискал, нет ли записки в картузе. Напрасно! Шаря рукой в темном углу, он наткнулся на какой-то холодный предмет и взял его в руки. Глаза его загорелись, а сердце замерло. Он держал в руках гранату! Смелая мысль мелькнула у него в мозгу, и он бросился вон из землянки.

Добежав до реки, он притаился невидимый за стволом сосны. На том берегу он видел здание школы, сарай, в котором был теперь склад боеприпасов, фигуру часового у склада, немцев, рассевшихся на партах. Вдруг Костик опустился на одно колено, широко откинул в сторону руку и размахнулся. Точно невидимая сила подхватила гранату и понесла ее по воздуху. Костик бросился на землю. Что-то грохнуло на том берегу. Земля задрожала. Тяжелая бесформенная глыба в клубах дыма и пыли взметнулась кверху, закрыв небосвод, и тотчас же ринулась вниз. Послышался громкий плеск. Костик отполз от берега, поднялся и побежал.

Он долго метался по лесу в поисках партизан. Но никого не встретил. Надо было возвращаться домой.

Задумавшись, он шел по улице и не сразу обратил внимание на странную тишину, стоявшую в селе. Дети не играли под окнами. Старики не сидели на завалинках. Нигде не было ни души. Костик заглянул в свою хату — она была пуста. Он побежал к площади и в ужасе остановился.

Так же, как накануне, на площади, напротив виселицы, с которой еще не были сняты тела казненных, толпились согнанные в кучу жители села. Немецкий офицер, надутый и строгий, что-то кричал, обращаясь к толпе. Притаившись за углом одной из хат, Костик прислушался.

— Последний раз предупреждаю, — говорил, отчеканивая слова, офицер: — если не назовете человека, который сделал взрыв, всех до одного жителей мы будем… расстрелять!

Молчали колхозники. Костик увидел в толпе знакомые лица. Увидел мать, которая держала на руках самую младшую сестренку. Трое малышей стояли возле нее, держась за ее юбку.

— Расстрелять! — повторил офицер.

Костик проглотил подступивший к горлу комок. Потом он оглянулся, ища чьей-то поддержки, но никого не было рядом с ним. Офицер махнул рукой. Солдаты, стоявшие за его спиной, выпрямились. Костик понял, что медлить нельзя. Тяжело дыша, облизывая сухие, горячие губы, он выбежал на середину площади.

— Назад! — крикнул кто-то.

Костик остановился. Офицер смотрел на него в упор. И все солдаты смотрели на него. И все согнанные в кучу люди тоже смотрели на Костика.

— Сыночек! — услышал он не то стон, не то шопот матери.

С трудом передвигая ставшие непослушными ноги, Костик подошел ближе к офицеру и сказал сурою и тихо:

— Это я кинул гранату…

Целый взвод солдат, с винтовками наперевес, окружал темноголового мальчика, которого вели к обрыву над Десной. Ему велели стать спиной к реке. Он не плакал. Он старался смотреть вверх. Перед собой он видел голубое небо и верхушку березы, на которой не дрожал ни один лист. Немного подальше, на том месте, где стояло здание школы, торчали обуглившиеся столбы. От сарая, где был склад с боеприпасами, не осталось и следа. И вдруг Костик отчетливо вспомнил лес, партизан, помолодевшее лицо дядька Данила и сказанные им слова: — «Помирать нестрашно, коли знаешь, за что!»

И только в эту минуту Костик понял, что, взорвав склад, он сделал то, чего не успел сделать дядько Данило. Он выпрямился. Луч заходящего солнца осветил его лицо, и все увидели, что мальчик без страха смотрит вдаль и улыбается.

Раздался залп. Костик пошатнулся, и тело его упало в Десну.

Борис Евгеньев ЮС

Жил в одном городе мальчик Юс. Настоящее имя его было Юрий, но все называли его Юсом.

В самом начале войны жизнь маленького городка мало изменилась. Война была далеко — где-то там, на западе. Много хорошей молодежи ушло из города на фронт. Молодых бойцов провожал весь город, с музыкой. И эти проводы были похожи на праздник.

Отец Юса, агроном, дни и ночи работал в совхозе. Мать устраивала госпиталь в новом здании школы. Юс мечтал, как и все мальчики в городе, убежать на фронт — бить фашистов.

В городок привезли первых раненых.

Теперь Юс вместе с другими мальчиками все время вертелся у школы, где разместился военный госпиталь.

Потом в городе стали появляться беженцы. Их было немного: городок лежал в стороне от большой дороги. Беженцев зазывали в дома, совали им в руки хлеб, деньги, одежду. А они уходили дальше, на восток, уходили молча, думая о чем-то своем, вспоминая что-то страшное. И у всех, кто видел их измученные лица, была одна и та же мысль: много горя принесла людям гитлеровская грабительская армия.