Народный эпос - [2]

Вьючит наше горе, наши муки.

С родниками, что текут издревле,

Кровь смешалась, но исчезла жалость:

Горе матерей – воды дешевле,

Честь невест с речным песком сравнялась.

Разве можно горцам Дагестана

Примириться с горькою годиной?

Разве можно горцам Дагестана

Не вступить в борьбу семьей единой?

У судьбы, как у арбы, – колеса,

Непрестанно времени круженье,

Высоко Тимур-хромец вознесся,

Началось теперь его паденье.

Хоть в аулах горских пусто ныне,

Хоть войска Тимура на вершине,—

Нет лесов, чтоб недругам укрыться,

Нет ключей, чтоб недругам напиться.

Терпкий дым окутал бездорожье,

Зной палящий давит нестерпимо,

Капля влаги – золота дороже,

Жизнь захватчиков – дешевле дыма.

Разметались вдоль долины горной

Недругов шатры, горя, как маки,

Разыщите горные потоки,

С воспаленной кожею вояки.

«Эй, гонцы, – сказал Тимур жестокий,

Разыщите горные потоки,

Эй, верблюдов к родникам отправьте,

Войску воду в бурдюках доставьте!»

Если б в мире не было печали,

Слезы на глазах бы не блистали,

Если б не было воды бесценной,

Не было бы жизни во вселенной…

Жизни нет для воинов Тимура,

Стон в шатрах, сидит властитель хмуро —

Нет воды! Верблюды – пред шатрами:

С мертвыми вернулись бурдюками!

На колени перед грозным шахом

Пал вазир, сказал, объятый страхом:

«Смилуйся, о шах неумолимый,

Никого в ущельях не нашли мы!

Только под утесом-великаном

Встретились мы с глупым мальчуганом

Мальчик пас последнего ягненка,

И спросили мы у пастушонка:

«Где тут к роднику лежит дорога?»

Он молчал, – скрестились наши взоры, —

Только голову он поднял строго,

Словно эти вековые горы».

– «Эй, вазир, – сказал Тимур, вскипая, —

Ты забыл, что голова дурная

Умного меча всегда боится.

Не открыл ты, где родник таится,

Почему же мальчика дурного

Не заставил ты сказать нам слово?»

– «О владыка, смилуйся над нами,

Ты об этом мальчике послушай!

Мы беседовали с ним кнутами

И его же палкою пастушьей,

Но вели мы разговор впустую:

Он упал, но голову дурную

Высоко по-прежнему держал он,

О воде ни слова не сказал он!»

– «Эх, вазир, – сказал Тимур, вставая, —

Ты забыл, что голова дурная

Умного меча всегда боится,

Ты 6 огнем спалил мальчишке ноги,

Чтобы сразу вспомнил ум убогий,

Где вода желанная струится!»

– «Смилуйся, владыка с мощным станом!

Разговор вели мы с мальчуганом

Пламенем, железом раскаленным —

Не ответил ни слезой, ни стоном.

Может быть, тебе он слово скажет,

Золото ему язык развяжет?»

Перед шатром Тимура-падишаха

Мальчуган стоял, не зная страха.

Он воскликнул, не потупя взгляда:

«Падишах, мне золота не надо!

Если недруг золото предложит,

Сын родную мать продать не может,

Родину продать народ не может!»

Дерзко очи мальчика блистали, —

Приказал их выколоть властитель,

Дерзко речи мальчика звучали, —

Языка лишил его властитель.

Не вода забила ключевая, —

Это кровь горячая вскипела,

И, казалось, гордо умирая,

Землю Дагестана обагряя,

Говорит родник светло и смело:

«Пусть низвергнутся туман и тучи,

Чтоб враги не вышли из ущелий,

Пусть утесы наши станут круче,

Чтоб враги пробраться не сумели!

Пусть в теснине стану я скалою, —

Пред врагом обратный путь закрою!»

Если есть в душе твоей желанье

Горячей, чем пламени пыланье,

То всегда исполнится желанье —

И быстрей, чем пламени пыланье:

Пастушонок стал скалой в теснине, —

Та скала стоит у нас поныне!

Не дано врагам убить вовеки,

Погасить живого сердца пламень,

Не дано врагам свалить вовеки

Мальчика, что превратился в камень.

Если связан ты с родной землею,

Ты, в бою погибнув, стань скалою!

Хочбар

Гонец от аварского хана пришел

Призвать гидатлинца Хочбара в Хунзах.

«Идти ли мне, матушка, в знатный Хунзах?

На свадьбу к себе приглашает нуцал».

– «Не надо, не надо, мой сын, не ходи.

Коварным, как вдовы, нуцалам не верь!»

– «Нет, все же пойду я, – ответил Хочбар,

Не то меня грязный Хунзах засмеет,

Не то меня трусом нуцал назовет».

– «Что ж, если пойдешь ты, – заплакала мать,

Вели побуйней скакуна оседлать.

Свое дорогое оружье надень

И лучшую в доме одежд}' надень.

Коня для нуцала в подарок возьми,

С алмазами перстень для ханши возьми,

Для дочери в дар кисею заверни,

Хунзахцам в подарок быка погони».

Коня для нуцала в подарок нашел,

С алмазами перстень для ханши нашел,

Для дочери в дар кисею завернул,

Хунзахцам в подарок он выбрал быка.

«Неси-ка, жена, мне одежду, неси.

Пока я оденусь, оружье неси,

Пока снаряжусь я, коня оседлай

И, взявшись за стремя, мне сесть пособи».

Так в путь снарядился могучий Хочбар,

Наутро вступил он в высокий Хунзах.

«Салам алейкум, аварский нуцал!»

– «Алейкум салам, гидатлинский Хочбар!

Ты здесь наконец, враг аварцев лихой,

Баранов моих истребляющий волк!

А ну, долгожданный, отдай скакуна,

Я финики в корм приготовил ему.

А ну-ка, а ну-ка, кремневку отдай,

На гвоздь золотой я повешу ее!»

С почетом Хочбара ссадили с коня,

За стремя держа, помогали сойти.

Набросились сзади нукеры толпой —

На каждом предплечье повисло по пять.

И в синие цепи сковали его,

И в тесную яму столкнули его.

Хунзахский глашатай старейшин скликал:

«Рубите дрова, кто отцов потерял,

Носите кизяк, кто сынов потерял,

Раздуйте огонь, кто мужей потерял.

Попался нам в руки разбойный Хочбар,

Костер разведемте, сожжемте врага!»

Рубили дрова, кто отцов потерял,

Носили кизяк, кто сынов потерял,

Вздували огонь, кто мужей потерял,