Народ - [7]

Это была крупная птица, с блестящими сине-чёрными перьями, белой грудью и ногами, поросшими мелким белым пером. Её огромный клюв сиял ярко-красным и жёлтым.

Её называли "птица-прадед", считалось, что она приносит удачу, по крайней мере, людям, хотя этот прадед снизил скорость каноэ и съел одну из варёных рыб Мау. Не бояться людей птицы-прадеды научились давным-давно – даже просто прогонять их прочь считалось плохой приметой. Мау продолжал грести, ощущая на своей шее взгляд птичьих глаз-бусинок. Он надеялся, что удача и правда теперь будет ему сопутствовать. Если повезёт, он окажется дома задолго до полуночи.

Раздалось громкое "эрк!", каноэ закачалось, и прадед улетел, прихватив с собой ещё одну варёную рыбину. "Ну и ладно, зато будет легче грести, - подумал Мау. – И вообще, зачем мне эта рыба. Сегодня вечером я до отвала наемся свинины!"

Птица тяжело приземлилась на плавающее неподалёку бревно. Довольно большое бревно, честно говоря. Подплыв поближе, Мау разглядел, что это целое дерево, даже с корнями, хотя большую часть ветвей сорвало прочь.

А ещё он заметил торчащую из воды рукоять топора. Впрочем, он уже ожидал чего-то подобного. Этот топор промелькнул у него перед глазами и на секунду стал центром мира, который перевернулся.

Птица-прадед покрутила в клюве рыбу, чтобы удобнее было заглотнуть её целиком, приняла обычный для этих созданий мрачно-задумчивый вид, как бы прикидывая, стоит ли понапрасну тратить силы, и, наконец, взлетела, тяжело хлопая крыльями, концы которых почти касались грязной воды.

Освободившийся от веса птицы ствол начал вращаться, но Мау был уже в воде и успел схватить рукоять топора, прежде, чем она скрылась под поверхностью моря. Задержав дыхание, он упёрся ногами в ствол и принялся тянуть изо всех сил. О, как "мудро" он поступил там, на острове, с размаху вонзая в дерево топор, чтобы показать следующему мальчику, каким могучим мужчиной стал Мау... Теперь казалось, что это произошло сто лет назад.

Попытка должна была увенчаться успехом. Последний отчаянный рывок должен был освободить топор. В неком идеальном мире так и произошло бы. Но намокшая древесина держала топор слишком крепко.

Мау нырял ещё три раза, каждый раз откашливаясь и отплёвываясь от солёной воды. В нём росла злость, потому что всё шло неправильно. Он был уверен, что топор ниспослан ему богами. Они послали топор, потому что тот ему ещё понадобится, это точно! Однако выдернуть его так и не удалось.

В конце концов, он вернулся в каноэ и схватился за весло, нужно было грести, пока птица-прадед не скрылась из виду. Они всегда возвращались ночевать на сушу, и Мау был уверен, что прадед летит не остров Мальчиков, от которого вряд ли осталось достаточно много суши, чтобы туда стоило возвращаться. Дерево табаго было очень старым, его корни были толще, чем руки Мау. Кажется, это именно они удерживали остров на месте! Да к тому же около дерева стоял божий якорь. Обычно волнам не дозволяется качать божьи якоря. Сдвинуть якорь было всё равно, что сдвинуть весь мир.

Птица-прадед летела вперёд. Горизонт окрасился красным, он стал краснее, чем Мау доводилось видеть когда-либо прежде. Юноша грёб изо всех сил, стараясь не думать о том, что ждёт его в конце пути. Ну и, разумеется, поскольку он пытался их не думать, мысли так и прыгали у него в голове, словно разыгравшиеся собаки.

Он постарался как-то успокоить их. "Что такое, в конце концов, остров Мальчиков? Всего лишь кусок скалы в окружении песчаных отмелей, верно?" – размышлял он. Пригодный в качестве временной стоянки рыбаков, или такого места, где мальчики пытаются стать мужчинами. Остров Народ - совсем другое дело. На нём есть горы (ну, как минимум, одна настоящая гора), есть река, пещеры, леса и люди. Люди, которые знают, что делать!

В самом деле, думаешь, знают? И что же они, по-твоему, могли сделать?

Маленькая картинка праздничного ужина начала мерцать перед его мысленным взором. Если она не успокоится, он не сможет найти серебристую нить, связывающую его с этим будущим.

Что-то промелькнуло на фоне заката, и Мау чуть не разрыдался. Это была прекрасная вечерняя волна, пересекающая красный диск солнца, которое уже коснулось горизонта. Каждый мужчина Солнечных островов имел такую татуировку, и через несколько часов – Мау не сомневался в этом – она украсит и его кожу тоже.

И вот, прямо там, где прошла вечерняя волна, показался Народ. Мау распознал бы его очертания где угодно. До острова было примерно пять миль. Ну что же, пять так пять. Скоро Мау сможет разглядеть огни костров.

Мау принялся грести быстрее, не отрывая взгляда от тёмной массы острова на фоне странного заката. Он даже различил буруны прибоя у рифа. И скоро, - о, пожалуйста! – совсем скоро он увидит огни костров!

Теперь он даже мог учуять родной остров, все запахи земли, кроме одного, самого желанного – запаха дыма.

А потом... вот же он! Резкая нотка среди ароматов моря и леса. Где-то горел огонь. Мау не мог его разглядеть, но там, где есть дым, есть и люди. Разумеется, если тут прошла эта большая волна, в лесу вряд ли осталось много сухого дерева. Но волна не могла натворить слишком больших бед, о нет, только не здесь. Ему и раньше доводилось видеть большие волны, ну и что? Они разбили парочку каноэ, и на этом всё закончилось. Ну да, волна показалась ему