Народ о религии - [58]

Бог с бедного последнее сдирает и богатого одевает.

Богатому вольно и в церкви свистать.

Богатый говорит с иконой, а убогий — с нуждой, Бог помог, как слепому очки.

Все божье только богатым гоже.

За кого пан, за того и бог.

И попы, и паны — одного поля бурьяны.

Пан бога молит, а мужика неволит.

Где был тот бог, когда пан гнул бедноту в бараний рог?

Если б на исповеди не сознался, — в острог бы не попался.

Поп грехи узнал и в полицию передал.

Поп грехи прощает, а полиция все их знает.

У кого барыши, тому и боги хороши.

У кого деньги, за того и бог.

У попа борода, как у святого, а мысли — как у городового.

У попа и хорошее поле, и денег вволю, а у бедняка — ни поля, ни пятака, — горька доля бедняка. Что поп, что пан — никакой разницы.

Белорусские

Бог не ровно делит: одному много, другому мало.

И бог обманом живет: у одного отберет, другому дает.

Несправедливо бог людей поделил: полмира плачет, а полмира пляшет.

Одному от бога барыши, а другому вши.

Пан шкуру сдирает, а поп душу вынимает.

Правду говорят — собачья жизнь у мужика: пан не дает, бог не помогает, а самому заработать негде. Поп, ксендз и раввин разным богам молебны справляли, а из одной казны деньги брали.

За того и боже, кто кого переможет.

У бога всего много, а у бедняка ничего.

Умер богатый — по пять попов из хаты, а умер бедняк — идет только дьяк.

К счастью дорога без попа и бога

Сказки и остроты

Русские

1. СКАЗ О ПОХОДАХ ДОБРОВОЛЬЦА КРАСНОЙ АРМИИ (отрывок)

Не доходя тридцати верст за Ирбитом, село Эчкинское, сделали очень сильный бой, — сопротивлялся Колчак. Также пришлось отступить на три версты от них. Сильный бой! До тех пор стреляли из пулеметов, что стали нагреваться даже. Вот как мы их уже лупили тут! Да! Стали нагреваться пулеметы. По силе возможности пришлось нам отступить назад на три версты от них. Сделали передышку для охлаждения пулеметов. Неприятель на нас не наступал. Стоял пол- версты от села Эчкинское.

Когда ночь прошла тихо, на вторую ночь пошли в наступление на неприятеля. Как наши закаленные красноармейцы, что во что ни стало освободить Сибирь и Урал от Колчака. Мирные жители, когда выяснили, у Колчака что было, обрисовали положение: расстреливали, драли большую подать со стариков и отбирали имущество крестьянское. Мы тогда почувствовали почву, что действительно мирные жители идут за Красной Армией. Мирные жители за нас!

И дали мы яму второй, решительный бой. И взяли в плен тысячу двести человек. В плену оказались больше всего барские сынки, и попы тут попалися к нам. Вот где смеху больше всего было! Дык, интересно; наши батюшки с крестами ходили, на путь божий нас наставляли, потом пошли воевать с нами, красноармейцами! У нас некоторые красноармейцы говорили, что их нужно уничтожить совсем. Но наши командиры ободряли в том: «Товарищи, нужно отправить в тыл, а то мы потеряем весь авторитет от мирных жителей»…

2. КАК НУЖДУ ПРОГНАЛИ

Приехал мужик вечером с пашни, распряг лошадь и входит в избу. В избе темно и пусто. Жена с огорода еще не бывала, ребятишки около нее вьются. Тихо в избе, только сверчок под печкой балясы точит. Сел мужик на лавку и задумался: «Плохая жизнь на свете. Работаю днем и ночью, а есть нечего, детишки от бесхлебицы животами припухли, жена от худобы стала на доску похожа».

Долго думал мужик, очень горько было на его сердце. Вдруг мужик слышит: кто-то на печке шевелится и вздыхает по-человечьи.

Окликнул мужик — не отзывается, окликнул второй раз — молчит. А все охает и шевелится. Испугался мужик. Нащупал сернички на шестке, чиркнул одну и полез на печь. Как увидел — ноги подогнулись в коленях, волосы на голове, как ветром дунуло, страх прошел по всему телу. На печи лежала старая, седая, страшная старуха.

— Кто ты такая и зачем пришла? — спросил мужик.

Повернулась старуха к мужику лицом и беззубым

ртом прошамкала:

— Я — Нужда, твоя вторая жена — хозяйка домовитая.

Замахал мужик руками:

— Какая жена? Я тебя знать не знаю. У меня законную жену кормить нечем. Уходи подобру-поздорову.

— Не уйду, — отвечает Нужда, — я к тебе богом препоручена и семью царскими печатями припечатана. Пока ты жив — с тобой буду, умрешь — к детям перейду по наследству.

Взял мужик дубовый запор, что подпирал ворота, и хотел со всего размаха Нужду попотчевать. А она захохотала, как ночной филин, и диким голосом закричала:

— Не тронь меня, мужик! Твоему же телу будет больно. Не ходи против судьбы, живи в мире.

Тогда мужик заплакал, упал на колени и начал просить Нужду честью:

— Уходи, Нужда. Что тебе моя холодная печь? Лучше к барину на усадьбу иди. Там пуховики, тепло и чисто. А уж я богу помолюсь за твое здоровье. Уйди!

Нужда отвечает:

— Не проси, мужик, вечна я с тобой буду. Только тогда уйду, когда вашафека потечет кверху: тогда в поле вашем вырастут белые булки и жена твоя худая родит трех сыновей разом.

Еще горше заплакал мужик. Разве может их река побежать обратно? Разве вырастут на их тощей земле белые булки? Разве родит его Матрена трех сыновей разом?

Так и осталась Нужда у мужика на печке.

Живет мужик. День и ночь работает, спину за сохой погнул и ест впроголодь. Все уходит на налоги царю, попу да барину. Лошаденка пала, избенка развалилась. «Уж хоть бы умереть скорей», — стал подумывать мужик.