Наркомпуть Ф. Дзержинский - [80]

— Подписали бумагу? — резко прервал его Дзержинский.

— Нет! Всю ночь переживал. Подписать совесть не позволила. Советская власть меня из каторжной тюрьмы освободила, а я ей такую подлость? Никогда! Злой я был после бессонной ночи и, когда утром встретил их на путях, извините за выражение, послал их подальше. Пожилой покрутил пальцем у лба «он, мол, не в себе» и они ушли. Теперь чувствую, выгонят меня из мастерских. И останусь я без работы, без куска хлеба.

— Вы полагаете, агенты фирмы связаны с начальником мастерских? — спросил Дзержинский.

— Не думаю. Вероятно, с кем-нибудь повыше, а уж тот дает команду моему начальнику.

Во время рассказа Трегера нарком делал заметки в своей записной книжке. Спрятав ее в ящик стола, он сказал:

— Завтра в ваши мастерские приедет Герсон, мой секретарь по ГПУ. Он займется вашим делом.

«Надо заставить Чеховского дать письменный отзыв об изобретении, — подумал Дзержинский, — но сейчас его уже в наркомате не найдешь…» На всякий случай он позвонил и по телефону откликнулся дежурный по управлению. Нарком приказал ему зайти, а сам поднялся со стула и надел шинель. Трегер тоже встал и пошел за наркомом в пустую приемную.

Вскоре, запыхавшись, прибежал дежурный, видимо, бывший чиновник старого министерства и представился: — «Делопроизводитель управления».

— Вас-то мне и нужно, — бросил народный комиссар. — Передайте ЦШ[32] Чеховскому мою просьбу — завтра днем лично принять товарища Трегера. Через 10 дней я жду письменный отзыв о его электрожезловом аппарате. Почему вы не отвечали на все заявления и запросы Трегера? — гневно спросил он.

— Не могу знать, товарищ народный комиссар, — боязливо оправдывался делопроизводитель, — я докладывал зам. ЦШ, но без последствий. Все ихние заявления, ходатайства и справки мною подшиты в полном порядке, и ввиду многочисленности заведена отдельная папка.

Нарком еще раз взглянул на бледное, измученное лицо изобретателя, на его крутой лоб, изрезанный морщинами, на его умные глубоко запавшие глаза, в которых теперь зажегся огонек надежды, на его высокую сгорбившуюся фигуру и обратил внимание на то, как устало держит он под мышкой разбухший от бумаг старый портфель.

— Вот что, — ледяным тоном произнес Дзержинский, — обращаясь к делопроизводителю, не сводившему с него испуганных глаз. — Возьмите у Трегера этот портфель. Отныне вы его будете носить вместо него. Пусть он только работает над своим изобретением, а за все остальное — за писание бумажек, за хлопоты и хождения по канцеляриям — отвечаете вы.

* * *

— Извините за наше вторжение… Можно? — спросил Межлаук, войдя вместе с Халатовым к наркому. — Секретарь предупредил, что вы очень заняты. Но мы все же решились отнять у вас несколько минут. Можно?

— Если уж пришли, то чего там спрашивать, — усмехнулся Дзержинский и серьезно добавил: — Мне поручен доклад на съезде партии, в секции по организационному вопросу.

— На какую тему? — спросил Халатов.

— О задачах РКИ и ЦКК, — ответил Дзержинский.

— Почему именно вам поручили этот доклад? — задал вопрос Межлаук.

— Выходит, сам напросился, — улыбнулся Феликс Эдмундович. — Прочитал в «Правде» статью Владимира Ильича «Лучше меньше, да лучше». Она произвела на меня сильное впечатление. Написал докладную записку в ЦК партии с некоторыми предложениями. Видимо, со мной согласились и поручили мне сделать доклад на эту тему.

— Не будем больше мешать вам готовиться к докладу, — извиняющимся тоном сказал Халатов. — Мы хотели только обрадовать вас неожиданной новостью. Финансовое управление подвело итоги за март и обнаружило невиданное на транспорте явление — перевыручку…

— Какую перевыручку?

— По смете месячный доход был исчислен в 645 миллионов рублей, а получили 963 миллиона…

— Приятная неожиданность, — с довольной улыбкой сказал Дзержинский, — но, как известно, одна ласточка весны еще не делает.

— Я убежден, за первой ласточкой появятся и другие, — заверил Межлаук и спросил: — Перевыручку оставим доходным дорогам? Надо бы их поощрить.

— Процентов сорок дадим им, а остальную сумму оставим у себя на нужды капитального восстановления. Ведь мы до сих пор проедаем основной капитал.

— Последний вопрос, Феликс Эдмундович, — сказал Межлаук. — В отчете ЦК партийному съезду о транспорте что-нибудь говорится?

Вместо ответа нарком взял со стола печатный оттиск и протянул Межлауку проект.

Тот прочитал вслух подчеркнутое место:

«Меры, принятые управлением железнодорожного транспорта в деле упорядочения транспортного хозяйства, сокращений штатов, увеличения доходности, имели положительное значение для оздоровления транспортного хозяйства».

— Правильно, но довольно скромно! — заметил Халатов.

— А вы бы как хотели? — бросил вскользь Дзержинский и добавил: — Ведь и успехи-то наши весьма и весьма скромные.

* * *

В наркомат по вызову Дзержинского приехал Рудый, начальник Южного округа путей сообщения. Нарком сухо поздоровался с ним и сказал:

— Я читал ваше заявление об отставке. Вашей рукой двигало уязвленное самолюбие, а оно — плохой советчик.

Рудый стал оправдываться тем, что наркомат, официально отменив его распоряжение, тем самым скомпрометировал его перед начальниками дорог вверенного ему округа.