Нариманов - [61]
«…Мы всюду в Азербайджане являемся свидетелями бесчеловечного обращения беков с крестьянами… Над жителями царствует всесокрушающая дубина, которая по тонкости изобретений и применений намного превосходит дубину Николая Кровавого. Существует всеобщая порка без различия национальности, пола и возраста. В этом полиция проявляет свой истинный интернационализм и демократизм… В Джеванширском, Джебраильском уездах и на Мугани беки силой заставили крестьян платить подати на три года вперед… Крестьяне, не будучи в состоянии выносить и терпеть бесчинства местных властей, спасаясь от пыток, бегут в Баку…»
Из огня да в полымя. Допущенные на съезд «Мусавата» нефтепромышленные рабочие заявляют, что «обречены на полное вымирание. Труд рабочих еще больше эксплуатируется господами… Среди рабочих свирепствуют разные заболевания. Для них даже закрываются больницы николаевских времен…»
Также заимствованное из официальных правительственных документов:
Инспектор народных школ адресует министру просвещения:
«Едва ли не со дня вступления Азербайджанского правительства в Баку я всем министрам народного просвещения, всем управляющим отделами говорю, что начальная школа развалилась, что большинство школ существуют только на бумаге…»[64]
Встревоженный министр немедля обращается к коллеге. К министру… путей сообщения:
«Состояние нашей школы не поддается описанию… Школа гибнет, ее надо спасти. Одно из важных условий успешности нашего дела — это иметь в распоряжении министра народного просвещения отдельный автомобиль».
Школа, язык отцов, развитие нации — что более тесно связано? Естественно, лидер «Мусавата» Хан-Хойский вразумляет членов парламентской комиссии:
«Нечего дурака валять! Вы кричите о национализации учреждений среди рабочих и крестьян, а для чего она нам? Для нас она не нужна. Мы, большинство тюркской интеллигенции, не знаем своего языка. И если вы бросите эту идею в массу и проведете ее, то нам здесь не место».
Запоздалое подтверждение того, насколько оправдана тревога, не покидающая Нариманова с первых его учительских лет. В семьях мусульманских богачей, феодалов-помещиков, высших чиновников типа Хан-Хойского «сыновей напичкают всякой всячиной, выучат болтать по-французски, но своего родного языка они знать так и не будут, да и не захотят его знать!».
Поощряя национальный сверхэгоизм, «Мусават» оставляет за порогом, под фактическим запретом, язык нации. Свергнет народ «Мусават», отберет власть — азербайджанский язык станет государственным. С первых дней Советской Республики. По декрету председателя Ревкома Наримана Нариманова.
Только, покуда мираж забот «Мусавата» о «всеобщем благоденствии нации» поблекнет, мало-помалу исчезнет, не избегнуть жертв, страданий сотен тысяч людей. Сразу, в девятьсот восемнадцатом году, Коммуна под корень не подрубила сил, развитых националистами. На чашу весов всей тяжестью легло:
…Не был достаточно закреплен союз бакинских рабочих с крестьянством азербайджанских провинций. Даже в ближайших окрестностях Баку беднота не дождалась передачи обещанных ей помещичьих земель.
…В горячке и крайностях гражданской войны, интервенции, блокады, вынужденных политических союзов не всегда удавалось считаться с религиозными воззрениями, житейскими традициями.
Над всем над этим трудно размышляет Нариманов. В тишине бессонных астраханских ночей не раз вспоминается поговорка: «задним умом человек крепок». К тому же порой исправлять труднее, чем предвидеть. В политике, на крутых ее поворотах особенно губительна инерция, догма, когда все, что невозможно затиснуть в обветшалую, прохудившуюся форму, объявляется как бы несуществующим. В закавказской реальности это упрямое несогласие «старичков» — определение Сергея Кирова — из краевого комитета партии считаться с тем, что немало месяцев назад фактически образованы три национальных государства.
Звать вспять к затверженной идее областной автономии, как настаивает крайком, невозможно. Не пойдет за большевиками рабочая масса, не склонится на их сторону крестьянство, не поспособствует им интеллигенция, ежели распространится слух: «Советская власть намерена после своей победы отменить наши национальные республики! Опять вернуться к губерниям…»
Дадаш Буниатзаде, вернувшись из Москвы в Астрахань, передает Нариманову слова Ленина: создание самостоятельной республики — правильно. Возврат к губерниям, присоединение к РСФСР — колонизаторство и даже глупость.
Первое побуждение Нариманова после разговора с Буниатзаде — самому отправиться в центр, добиться встречи с Лениным. Выложить без оглядки все, что выстрадано, обдумано. Дальше действовать с его одобрения…
В Москву Нариманов поедет. Через несколько месяцев. По вызову ЦК. И письмо со своим планом отправит в Москву не раньше конца марта девятнадцатого года.
Не потому, конечно, что приутихла душевная боль. Другое, совсем другое. В национальных вопросах — тысячу раз осторожность и внимание, осторожность и строгость — лишь потом решение. Тем более что всякое действие Коммунистической партии, Советской власти по государственному устройству Кавказа гулко откликается на мусульманском Востоке. И Нариманову приходится, как бы ни было тяжко, сдерживать нетерпение. Каждую строку, каждый параграф своего обращения в Москву несчетно перепроверять. Наедине с собой и в острых спорах со сгруппировавшимися вокруг него бакинцами.
Легендарный Камо (Семен Аршакович Тер-Петросян) начал свою революционную деятельность с распространения нелегальной литературы в Тифлисе в 1901 году. А вскоре он уже обучал рабочие дружины, дрался с царскими войсками на тифлисских улицах, совершал дерзкие экспроприации, доставлял оружие из-за границы. За арестами следовали побеги и снова аресты. Камо сумел в течение многих месяцев обманывать немецких и русских врачей, симулируя психическое заболевание. После Великой Октябрьской революции Камо руководил отрядом, действовавшим смело и отчаянно на фронтах гражданской войны и в тылу белогвардейцев.
Вся жизнь Серго Орджоникидзе, большая, прекрасная и могучая, как песня, - это страницы героической истории партии и социалистической революции. В глубоком подполье при царизме, в боевых дружинах иранских революционеров и в Шлиссельбургской крепости, в Париже, Праге и в насквозь промерзшей якутской деревушке Покровское, на фронтах гражданской войны, в Рабкрине и БСНХ Серго не знает страха и сомнений. То преследуемый по пятам профессиональный революционер, то могущественный чрезвычайный комиссар огромных территорий, то организатор нового большевистского подполья в тылу у Деникина и в захваченной меньшевиками Грузии, то командарм шестимиллионной армии индустрии, в горе и в радости, всегда он прямой, твердый, смелый Большевик.
О замечательном жизненном пути пламенного большевика Ноя Буачидзе повествует книга писателя И. М. Дубинского-Мухадзе.
Юбилейный том, посвященный 150-летию академика И. П. Павлова, первого отечественного лауреата Нобелевской премии (1904) по физиологии и медицине, содержит целый ряд не издававшихся ранее и малоизвестных работ ученого, воспоминания коллег, учеников и современников о Павлове, выдающегося ученого и организатора науки, написанный составителями, двумя очерками, подготовленными на основе архивных материалов России и США, к которым ранее был закрыт доступ, о гражданской позиции И. П. Павлова после 1917 г. Книга дает представление о личности истинного гражданина России и его творчестве.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сборник включены остроумные выражения и шутки, актерские байки и житейские истории, автор или главная героиня которых одна из величайших актрис XX столетия – Фаина Георгиевна Раневская (1896–1984).Незаурядная личность с удивительным чувством юмора, она прожила долгую, насыщенную жизнь и имела славу язвительной особы и философа.Острой на язык актрисе принадлежало множество едких и метких высказываний. В разговоре Раневская часто не стеснялась в выражениях, а ее гениальные фразы сразу же становились крылатыми.
Как это часто бывает с выдающимися людьми, Марко Поло — сын венецианского купца и путешественник, не был замечен современниками. По правде говоря, и мы вряд ли знали бы о нем, если бы не его книга, ставшая одной из самых знаменитых в мире.С тех пор как человечество осознало подвиг Марко, среди ученых разгорелись ожесточенные споры по поводу его личности и произведения. Сомнению подвергается буквально все: название книги, подлинность событий и само авторство.Исследователь Жак Эре представляет нам свою тщательно выверенную концепцию, приводя веские доказательства в защиту своих гипотез.Книга французского ученого имеет счастливое свойство: чем дальше углубляется автор в исторический анализ событий и фактов, тем живее и ближе становится герой — добрый христианин Марко Поло, купец-романтик, страстно влюбленный в мир с его бесконечным разнообразием.Книга вызовет интерес широкого круга читателей.
Гэта кніга складаецца з артыкулаў "нефармальнага" кшталту, якія друкаваліся ў розных сродках масавай інфармацыі. У розны час гэтыя людзі працавалі ў нашай краіне ў якасці замежных дыпламатаў. Лёсы іх склаліся па-рознаму. Нехта працуе ў іншых дзяржавах. Нехта ўжо выйшаў на пенсію. Нехта вярнуўся ў Беларусь у новай якасці. Аднак усіх яднае адно — гэта сапраўдныя сябры Беларусі. На момант размовы з імі не ўсе ведалі беларускую мову дасканала і саромеліся на ёй размаўляць, таму пераважная большасць артыкулаў напісана на рускай мове, аднак тэндэнцыя вывучаць мову той краіны, у якой яны працуюць, не толькі дамінавала, але і стала абавязковым складнікам прафесійнага жыцця замежных дыпламатаў.
Об этом удивительном человеке отечественный читатель знает лишь по роману Э. Доктороу «Рэгтайм». Между тем о Гарри Гудини (настоящее имя иллюзиониста Эрих Вайс) написана целая библиотека книг, и феномен его таланта не разгадан до сих пор.В книге использованы совершенно неизвестные нашему читателю материалы, проливающие свет на загадку Гудини, который мог по свидетельству очевидцев, проходить даже сквозь бетонные стены тюремной камеры.