Нариманов - [37]
…Нефтепромышленники не приняли во внимание, что и среди мусульманских рабочих идея пролетарской солидарности взяла уже верх над идеями национальной и религиозной обособленности. Промышленники и власти пытались при помощи вопросов веры и национальности РАЗДЕЛИТЬ рабочих. Рабочие ответили, что для них выше вопросов национальности и т. п. стоят ИНТЕРЕСЫ ОБЩЕГО ПРОЛЕТАРСКОГО ДЕЛА, в котором нет ни христианина, ни мусульманина, ни эллина, ни иудея, а есть лишь товарищи по общей борьбе».
Привились, значит, окрепли, в рост ударились саженцы, что много лет культивируют, закаляют большевики-бакинцы, «Гуммет». Весомое доказательство политической зрелости их самих, правильности проложенного ими курса.
В разгар сражения не раскрывают стратегических замыслов, тем более не называют имен тех, кто втайне готовит победу, кому в первом по прибытии приказе генерал-каратель гарантирует приговоры «особого присутствия военного суда». Открыть, обнародовать имена — то забота поколений, счастливо пользующихся плодами победы. Тогда нефтяные промыслы на земной тверди и на зыбких просторах Каспийского моря, рабочие поселки, промышленные комбинаты, школы, институты, театры, колхозы и многие районы в сельской местности и столицах республик получат имена Нариманова, Шаумяна, Джапаридзе, Азизбекова, 26 бакинских комиссаров.
Пока в июле четырнадцатого за счастье тех будущих поколений, за единственно справедливое, во всех отношениях достойное государственное устройство бьется рабочий Баку. Горячий воздух обжигает. Расплавленный асфальт, как пластырь, липнет к ногам. Изнемогает природа. Люди держатся. Под пулями. В тисках голода.
Город, промыслы, весь Апшеронский полуостров объявлен на военном положении. «Дела подстрекателей и нарушителей спокойствия подлежат ускоренному судоговорению при закрытых дверях в Особом присутствии военного суда». Права у генерала Джунковского чрезвычайные, а стратегия обычная — жандармская. Пули и голод. Голод и пули! Он объявляет, что «за время забастовки никто из ее участников не получит ни копейки». Конфискует все деньги, присланные из других городов в пользу женщин и детей. Приказывает закрыть лавки, в которых семьи рабочих обыкновенно находили кредит. Запрещает домовладельцам сдавать углы всем, кто выброшен полицией из промышленных казарм и бараков. Неугодных людей — тысячи и тысячи — хватают, заталкивают в товарные вагоны, вывозят кого к персидской границе, кого «к месту постоянного жительства» — за Ростов, за Воронеж.
Пехотных рот и казачьих, сотен, всего воинского гарнизона не хватает. Не обойтись без подсобной силы. Из казенных арсеналов ящиками выдается оружие наемным бандам профессиональных убийц — кочи. Армейскими карабинами, маузерами, цинками с патронами наделяются армянские националисты — дашнакцаканы, духовные братья российских эсеров. Формирования дашнакцаканов, в обиходе просто дашнаков, преданно несут охрану владений «своих» армянских воротил — Монташева, Гукасова, иже с ними.
При всех ощутимых потерях, арестах, убийствах рабочих вожаков конца забастовки не видно. Карьеру шефа жандармов спасает вовремя ниспосланная всевышним мировая война. Баку сразу оказывается ближним тылом огромного Кавказского фронта, протянувшегося от Южного (Персидского) Азербайджана до побережья Черного моря. Девять с лишним тысяч промысловых рабочих, продолжающих бастовать, объявлены мобилизованными. После рукопашных схваток и многочисленных жертв с обеих сторон угнаны на позиции…
Вестей теперь долго не будет. Лишь на исходе октября окольным путем доходят в Баку тезисы Ленина «Задачи революционной социал-демократии в европейской войне». Первоначальный текст, переписанный от руки в Петербургском комитете — большевики наименования своего столичного комитета, но сути партийного центра для всей России, не меняют.
Тут же тонкая ниточка связи обрывается. Шестого ноября вопреки парламентским основам полицией забраны члены Государственной думы — большевики. Уготовлено им вечное поселение в Туруханском крае. Одновременно в Питере на Финляндском вокзале схвачен Алеша Джапаридзе, делегат от Баку и Тифлиса так и не открывшейся конференции партийных работников. В последующие годы…
Собственная оценка Наримана Нариманова: «До империалистической войны я был ярым социал-демократом, занимал левое крыло. Отношение к этой войне со стороны социал-демократов вызвало у меня сомнения и колебания. Я стал перед вопросом, что же дальше, где выход?
Призыв коммунистической партии к беспощадной борьбе со старым миром подсказал этот выход, и… вместе с «Гуммет» перешел в коммунистическую партию».
Не было бы слишком буквально понято слово «перешел». Оно сказано в феврале девятьсот двадцать пятого года на вечере в Мраморном зале Второго Дома Советов в Москве. По случаю тридцатилетия его общественно-политической и литературной деятельности.
Юбилей и дата достаточно круглые. Естественное желание оглянуться, оттенить самое дорогое. Верность знамени, идеям в разгул жесточайшей реакции, в угар шовинизма, темных страстей, омрачавших жизнь пестрого многоязычного прифронтового Кавказа. И чтобы ни у кого не мелькнула мысль даже о малом сходстве с эсдеками-меньшевиками, прибившимися к верноподданным «патриотам», Нариманов произносит категорическое «вместе с «Гуммет» перешел в коммунистическую партию».
Легендарный Камо (Семен Аршакович Тер-Петросян) начал свою революционную деятельность с распространения нелегальной литературы в Тифлисе в 1901 году. А вскоре он уже обучал рабочие дружины, дрался с царскими войсками на тифлисских улицах, совершал дерзкие экспроприации, доставлял оружие из-за границы. За арестами следовали побеги и снова аресты. Камо сумел в течение многих месяцев обманывать немецких и русских врачей, симулируя психическое заболевание. После Великой Октябрьской революции Камо руководил отрядом, действовавшим смело и отчаянно на фронтах гражданской войны и в тылу белогвардейцев.
Вся жизнь Серго Орджоникидзе, большая, прекрасная и могучая, как песня, - это страницы героической истории партии и социалистической революции. В глубоком подполье при царизме, в боевых дружинах иранских революционеров и в Шлиссельбургской крепости, в Париже, Праге и в насквозь промерзшей якутской деревушке Покровское, на фронтах гражданской войны, в Рабкрине и БСНХ Серго не знает страха и сомнений. То преследуемый по пятам профессиональный революционер, то могущественный чрезвычайный комиссар огромных территорий, то организатор нового большевистского подполья в тылу у Деникина и в захваченной меньшевиками Грузии, то командарм шестимиллионной армии индустрии, в горе и в радости, всегда он прямой, твердый, смелый Большевик.
О замечательном жизненном пути пламенного большевика Ноя Буачидзе повествует книга писателя И. М. Дубинского-Мухадзе.
Владимир Быстряков — композитор, лауреат международного конкурса пианистов, заслуженный артист Украины, автор музыки более чем к 150 фильмам и мультфильмам (среди них «Остров сокровищ», «Алиса в Зазеркалье» и др.), мюзиклам, балетам, спектаклям…. Круг исполнителей его песен разнообразен: от Пугачёвой и Леонтьева до Караченцова и Малинина. Киевлянин. Дважды женат. Дети: девочка — мальчик, девочка — мальчик. Итого — четыре. Сыновья похожи на мам, дочери — на папу. Возрастная разница с тёщей составляет 16, а с женой 36 лет.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это книга о том, как делается порнография и как существует порноиндустрия. Читается легко и на одном дыхании. Рекомендуется как потребителям, так и ярым ненавистникам порно. Разница между порнографией и сексом такая же, как между религией и Богом. Как религия в большинстве случаев есть надругательство над Богом. так же и порнография есть надругательство над сексом. Вопрос в том. чего ты хочешь. Ты можешь искать женщину или Бога, а можешь - церковь или порносайт. Те, кто производят порнографию и религию, прекрасно видят эту разницу, прикладывая легкий путь к тому, что заменит тебе откровение на мгновенную и яркую сублимацию, разрядку мутной действительностью в воображаемое лицо.
Эта небольшая книга написана человеком, «хорошо знавшим Троцкого с 1896 года, с первых шагов его политической деятельности и почти не прекращавшим связей с ним в течение около 20 лет». Автор доктор Григорий Зив принадлежал к социал-демократической партии и к большевизму относился отрицательно. Он написал нелестную, но вполне объективную биографию своего бывшего товарища. Сам Троцкий никогда не возражал против неё. Биография Льва Троцкого (Лейба Давидович Бронштейн), написанная Зивом, является библиографической редкостью.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.