Нариманов - [28]
В персидской печати не раз указывалось на то, что Закавказье явилось той политической школой для персидских деятелей, в которой они учились гражданственности, усваивали политические и гражданские идеи…»
В двух следующих номерах газета подробно рассказывает о «самой интересной и самой загадочной фигуре теперешней Персии» Саттар-хане. Сам он скромно называет себя «Слуга народа Саттар».
В одних описаниях он народный герой[37], в других — «персидский Пугачев».
Русский консул Похитонов отправляется к Саттару, уговаривает не возбуждать народ: «Шах не думал отменять конституцию!..» Саттар ответил высокопоставленному «парламентеру»: «Шах нарушил клятву, данную на Коране. Народ ему больше не верит и будет отстаивать свои права оружием… Мое место на поле брани — я буду там впереди».
«…Прошлое завещало Саттару храбрость, — заключает «Вестник Баку». — Но храбрость прямо-таки рыцарскую. Никаких диктаторских замашек у него совершенно незаметно. Своим советникам он говорит: «Думайте, решайте и подсказывайте мне, как лучше поступить, я знаю лишь свое дело — защищать права народа… Саттар вместо эпитета «хан» предпочитает называть себя «защитником, слугой народа». В этом отношении «дикарь» Азербайджана на несколько голов выше многих представителей нашего культурного мира».
Тем временем российской посланник в Персии, умный, хорошо осведомленный Н. Г. Гартвиг заносит в свою «тетрадь для памяти»: «Наиболее крайние элементы состоят почти исключительно из кавказских выходцев, имеющих постоянные сношения с тайными комитетами на Кавказе…»
Два «тайных комитета» в Баку и Тифлисе так и называются: «Комитеты помощи персидским революционерам». Во главе Нариман Нариманов и Мешади Азизбеков. Подтверждать это после ареста и заключения в Метехи Нариманову нет ни малейшего резону. Отрицание, полное отрицание, пожалуй, единственное оружие, остающееся с плененным революционером в тюремной камере.
На месяцы или годы предстоит забыть Нариманову о том, как в Балаханах, Биби-Эйбате, в Сабунчах и Романах, в Черном городе отбирал он самых достойных… Чтобы морем добирались до Энзели, по сухопутью через Эривань и Джульфу до Табриза.
Ассадула Джавад оглы Ахундов. Один из первых марксистов-азербайджанцев, член РСДРП с 1901 года. Редактор большевистской газеты «Елдаш» — «Товарищ»…
Ибрагим Магеррам оглы Абилов. Поденщик на нефтяных, промыслах, кочегар на железной дороге, самоучка-книгочий, «Университеты» проходит в камерах для политических порт-петровской[38], бакинской, красноводской тюрем, в ссылке. Будущий дипломатический представитель Федерации Закавказских Советских Социалистических Республик в Турции…
Дадаш Ходжа оглы Буниатзаде. Рабочий на каменоломнях, на текстильной фабрике Тагиева. Профессиональный революционер, публицист, недюжинный оратор. Первый народный комиссар просвещения свободного Азербайджана. Глава правительства. Член ЦИКа Союза ССР…
Али Тагизаде. Сын тифлисского уличного продавца воды: «Ай, вада-а! Интересный ва-да-а-а!» Ученик в красильной мастерской. В двадцать неполных лет — испытанный конспиратор. С надежной оказией получает тексты прокламаций «Гуммет», печатает, распространяет. «Летом 1906 года, — припоминает Тагизаде, — Нариманов приехал в Тифлис, где я и встретился с ним. Он предложил создать, кроме нашей тифлисской организации «Гуммет», такие же отделения в Нахичевани, Джульфе и других местах у персидской границы. По его поручению мы заготовляли винтовки, бомбы, взрывчатые вещества. Все это переправляли за реку Аракс Саттар-хану».
Чаще всего в роли полномочного представителя «Гуммет» — надежнейший Мамед Сеид Гаджи Ага оглы Ордубади. Он всегда оказывается там, где особенно горячо, где больше всего нужен, — в Табризе, Казвине, Ардабиле. Добирается до Тегерана, до Каспийского побережья. Притом умудряется, аллах знает в какие часы, писать стихи, памфлеты, сатирические рассказы для журнала «Молла Насреддин». Роман «Несчастный миллионер, или Рзагули-хан франкоман» приносит ему немалую известность.
В восемнадцатом году Нариманов приглашает давнего друга Ордубади в Астрахань, в редакцию возобновляемой изданием газеты «Гуммет». Журналистика, литература становятся главным занятием Мамед Сеида. Его многотомный роман «Табриз туманный», книги «Подпольный Баку», «Борющийся город», «Меч и перо» неподвластны времени.
Но до благословенных лет ох как далеко! Молодому, изобретательному Ордубади еще придется доставлять в Табриз туманный транспорты с оружием, быть воином, переводчиком, третейским судьей. Ордубади переживет и тяжесть собственного прозрения, мучительного и разом отрезвляющего, когда без остатка, как дымка в солнечное утро, рассеивается то, что с детства считается незыблемой основой жизни.
В родительском доме от отца, преподавателя медресе — духовного мусульманского училища в городе Ордубаде — (отсюда нечасто встречающаяся фамилия Ордубади) — Мамед чаще всего слышит слова: «Наша нация». Готовность жертвовать во имя «нашей нации» битьем и штрафами вдалбливают хозяева шелкомотальной фабрики, куда нанимается четырнадцатилетний мальчишка после внезапной смерти отца. В годы более зрелые Мамед Сеид вращается в среде относительно образованных мусульман, обосновавшихся в приграничной с Персией, с Южным Азербайджаном Джульфе. Опять же на все лады склоняется: «Интересы нации», «Ради нашей нации».
