Нариманов - [20]

В один из дней, особенно насыщенных грозою, когда полноводная и яростная людская река — тысячи и тысячи азербайджанцев, армян, русских, персов, лезгин — запрудили Куба-мейдани[26], Азизбеков поименно называет высокопоставленных виновников чудовищных провокаций. По справедливости начинает с губернатора князя Накашидзе. Говорит перед всей толпой начистоту: «Вы, лжетворители порядка, вы ответите за кровь бедноты!.. Подготавливая резню, вы тем самым рассчитываете отвлечь массы трудящихся Кавказа от общей борьбы рабочих России. Но не забывайте, что день расплаты впереди!»

Опора «Гуммет», ее сила, будущее — бурильщики, тартальщики, желонщики, молотобойцы, слесари, крючники. Во всех смыслах воспитанники русских мастеровых. Представится возможность, Мир Башир Касумов — молотобоец на Сабунчинских промыслах, до того в Персии, в Тебризском вилайете, мальчишка-побирушка; у отца безземельного крестьянина ничего, кроме долгов помещику; — расскажет Ленину[27].

— Уму-разуму меня учил русский человек, мастер Павел Петрович Кочемазов… Не сразу, когда Павел убедился, чего стою, он поручил мне вести агитацию среди надежных мусульманских рабочих о нашем тяжелом положении, о необходимости бороться за повышение заработка, сокращение рабочего дня; добиваться того, чтобы мусульманские труженики держали связь с русскими и армянами… Дальше «Гуммет», боевая дружина большевиков, первый Бакинский Совет рабочих депутатов… Считаю, прямая рабочая дорога.

Многие начинали таким образом или почти так. Подростками, мальчишками. Мамед Мамедъяров, первый мусульманин с Красным знаменем на первомайской демонстрации 1903 года, пришел на промыслы из своего селения Маштаги в пятнадцать лет. Его односельчанин Бала Ами Дадашев в тринадцать. Баба Алиев тоже в тринадцать. Мухтадир Айдинбеков и Кази Агасиев, лезгины из Южного Дагестана, в четырнадцать. Зейнал Зейналов, будущий депутат II Государственной думы от Бакинской губернии, в пятнадцать. Столько же было и Ханлару Сафаралиеву, уроженцу горного Карабаха. В двадцать два года его уже не стало. В плотной ночной темноте застрелил убийца, нанятый управляющим промыслами общества «Нафталан» Абузар-беком Рзаевым. В отместку за отлично организованную Ханларом забастовку. Один только Амираслан Сулейманов встал на первую свою вахту в Балаханах «взрослым» — семнадцатилетним. По той простой причине, что до того четыре с лишним года батрачил у своих земляков — гянджинских беков.

У каждого нашелся свой Павел Кочемазов. Своя тайная тропа в марксистский кружок, в Российскую социал-демократическую рабочую партию. Потом тропки сольются… Тогда… Уж на что бывалый, многоопытный подпольщик Виктор Павлович Ногин, и для него неожиданность: «Я очень скоро должен был признать, что так называемые «темные» мусульманские рабочие настолько быстро воспринимают нашу пропаганду, что можно было всецело рассчитывать на их дружную поддержку и массовое выступление».

Они окажутся плечом к плечу на весенних демонстрациях и в политической забастовке девятьсот третьего года, по своему размаху небывалой, ни с чем предыдущим не сравнимой[28]. Сообща выиграли и знаменитую стачку девятьсот четвертого. Как тогда ни злобствовали, к каким уловкам ни прибегали нефтепромышленники, с ними и наместник Кавказа, в конечном счете сильным мира сего пришлось склонить головы — подписать первый в России коллективный договор между рабочими и предпринимателями. В Баку толковали: «мазутная конституция».

Своей, порою довольно извилистой тропой к «Гуммет», к большевикам пришел Нариман Нариманов. Лишь после возвращения из Одессы он решительно отдает ей свои способности. Впоследствии укажет точно в анкете для делегатов XII съезда[29] РКП (большевиков):

«14. Когда вступил в РКП? В 1905 г. (Организация «Гуммет»).

9

Прелесть и легкую грусть прозрачного ноябрьского утра вмиг разрушают отчаянные вопли мальчишек-продавцов газет: «Вай! Покупай хоро-о-ш новость!..))

Новость и в самом деле стоящая. Во всяком случае, достаточно забавная. Едва щегольской пароконный экипаж на дутых шинах, с особой генерал-губернатора выехал на Куба-мейдани, тут же налетели здоровенные, пестро одетые мужчины. Выпрягли лошадей… Дальнейшего развития генерал-губернатор дожидаться не стал. С резвостью, удивительной для его высокого чина и солидного веса, выскочил из экипажа, побежал. По всей вероятности, дополнительную прыть придало воспоминание о судьбе его предшественника князя Накашидзе, вероломного организатора армяно-мусульманской резни. Проклятого людьми Накашидзе застрелили средь бела дня, на глазах у телохранителей.

Упаси аллах, на сей раз ничего похожего никто в мыслях не держал. Наоборот, задумано было продемонстрировать величайшую преданность. Головорезы-кочи, из наемного воинства нефтепромышленников и домовладельцев Сафаралиева и Гаджиева, изображают случайных прохожих-мусульман. Завидя генерал-губернатора они будто не в силах совладать с собой. Бросаются, окружают экипаж. Горят желанием впрячься вместо лошадей. Преисполненные восторга, на себе помчат благодетеля навстречу «патриотическому» шествию убийц и насильников, по петербургскому образцу сколоченных в общество «Якорь».