Напросились: Она идет убивать - [5]

Таким, не совсем обычным, образом они проехали еще километров пятнадцать, пока в конце концов не приблизились к небольшому лесному селению. Когда путники покидали салон, на улице было уже совершено темно, но вместе с тем, даже невзирая на это существенное обстоятельство, Мария, неплохо видевшая в темноте, смогла различить стоявшие в беспорядке семь или восемь домов, обставленных хозяйственными постройками, что ничуть не напоминало установленную для охотничьих целей заимку. И опять под «ложечкой» у падшей «девочки» неприятно защекотало, что «говорило» об ожидавшей ее впереди опасности, непременной и неприятной, ей доселе неведомой и, скорее всего, до самой последней крайности жуткой. Тем не менее и как бы там ни было, но сопровождаемая Шульц и своим сутенером, она, словно «ведомый на убой» беззащитный теленок, продолжала послушно идти к самому большому в том странном месте строению.

Только переступив порог, они тут же оказались в накуренном, причем просто до неприличия, помещении, где был поставлен длинный дубовый стол, за которым расположились тридцать два человека, в основном «здоровенных» и накаченных мужиков, находившихся в возрастном промежутке, лет эдак от девятнадцати до сорока, а в редких случаях, возможно, и с лишним. У Вихревой сжалось сердце, по венам потекла «леденящая душу» кровь; девушка предположила, что ей, по всей видимости, придется обслуживать всю эту неимоверную братию, и она мгновенно метнулась обратно на выход, но тут же остановилась, так как путь ей преградила ставшая как-то сразу зловредной Грета, державшая в руках совсем даже не игрушечный, а вполне боевой пистолет системы «Тульского Токарева».

Потупив взор, она обернулась и, продолжая быть плечом к плечу с Хрустовым, вместе с ним приблизилась к общественному столу, во главе которого, прямо напротив входа, восседал предводитель всего этого большого собрания.

На вид этому мужчине было не более лет тридцати девяти, и, в отличии от остальных, он был довольно невысокого роста, примерно около ста шестидесяти двух сантиметров; несмотря на это, фигура его была достаточно крепкой, что говорило о том, что он обладает вполне приличной физической силой. Если же останавливаться на остальных характеристиках внешности этого человека, то они были такими: овальное, скорее даже продолговатое, лицо выглядело невероятно красивым, чем-то похожим на женское; большие голубые глаза прикрывались длинными, словно у ребенка пышными, но притом седыми ресницами и выражали тонкий изворотливый ум, невероятное самомнение, а кроме того, излучали еще и суровую решимость, ну, и в том числе, как следствие, жуткую беспощадность; лоб, как водится в таких случаях, был нахмурен; дугообразные брови сведены к переносице; небольшой нос был совершенно прямым и плавно переходил в средней полноты широкие губы (верхняя с правой стороны была чуть приподнята, придавая общему выражению оттенок презрительности и создавая впечатление, что он с пренебрежением относится ко всему, что только его окружает); волосы этого грозного персонажа были и не блондинистыми, и не рыжими, а какого-то непонятного светлого, вернее, седого цвета, вероятно, подвергались какой-то красящей химии и торчали в разные стороны, не образуя никакой определенной прически; одежда, как и у всех сидящих за этим столом, представляла из себя камуфлированную военную форму, на ногах — обуты грубые, солдатские, крепко зашнурованные ботинки.

В противоположность своим соратникам, находящимся в этом же помещении, предводитель совершено не улыбался, что навело перетрусившую Марию на определенные размышления: «Да, пощады от такого вряд ли дождешься», — в результате чего она готовилась переносить невероятные страдания и непередаваемые словами мучения. «А может все обойдется?» — просилась в ее возбужденную голову навязчивая, но вместе с тем явно неразумная мысль. «Да нет, это вряд ли», — отвечал ей рассудительный разум.

В этот момент предводитель лесного сообщества решил наконец-таки взять на себя труд просветить «гостей» о своем имени и роде занятий:

— Я, Борисов Виктор Павлович, являюсь здесь главным.

«Ну, Грета ему, точно, никакая, в сущности, не сестра, — подумала Вихрева, — хотя, может, ее брат и сидит где-нибудь за этим длинным столом». Оратор, он же организатор, между тем продолжал:

— Мы ведем свободную жизнь, никому при этом не подчиняясь, а живем в основном за счет разбоев и грабежей, причем участвуем только в крупномасштабных, наиболее выгодных, операциях. Помимо этого, мы приторговываем китайцам добываемой здесь — конечно же, самым что ни на есть незаконным образом! — нефтью, тем более что, как вы, наверное, знаете, ее здесь просто немерено. Таким образом, мы нисколько не бедствуем, но… перехожу к главному: как, надеюсь, вы понимаете, находится все время в трудах достаточно сложно…

Атаман не смог договорить фразу, так как его перебил Хрустов, достаточно ясно себе уяснивший, что без особого, тайного, умысла такие вещи на всеобщее «обозрение» не выносятся:

— Зачем Вы нам все это сейчас говорите? Нам совершенно не интересен род вашей деятельности и, собственно, основных занятий. Давайте мы уже сделаем нашу работу да подобру-поздорову отвалим отсюда поскорей восвояси; место же вашего расположения я даже если и захочу…