Направить в гестапо - [48]

— Меня не было дома, когда приехали за мной. Я отправилась расплатиться с герром Бергом в Генземаркт. Езжу туда раз в месяц. Приехала, конечно, рано — как всегда. Люблю посидеть на станции, посмотреть на прохожих. А потом, в это время года там прекрасная выставка цветов. Я знаю герра Гельбеншнайда, начальника станции. Очень хорошо знаю. У него легкая рука, а розы одни из лучших, какие я только видела. Жаль, не умею выращивать такие, но что поделаешь — если у тебя нет способностей, значит, нет.

Она смиренно покачала головой, и Малыш понимающе ответил ей тем же.

— И вот, как только вернулась, я сразу же поняла — что-то случилось. Увидела ту машину, понимаете. Большую, серую, я знала, что она эсэсовская, потому что видела их раньше. Сперва я подумала, что они приехали к моей соседке, фрау Беккер. Ее сын служит в СС. Он унтерштурмфюрер в дивизии «Рейх». Она, естественно, очень им гордится. До того как ему присвоили офицерское звание, он служил в другом полку — как он назывался? «СС Вестланд», кажется. Знаете, мой младший тоже служил в СС. Я не хотела, чтобы он шел туда, но он поступил по-своему. Его привлекал мундир, ничего удивительного. Ребята легко соблазняются такими вещами. В общем, он погиб. Мне прислали его Железный крест. Помню, он очень рассердился, когда я сказала ему, что отец был бы очень недоволен тем, что он идет в СС. «Не спеши, — сказала я ему. — Подожди, пока тебя не призовут, как твоих братьев». У него было три брата. Двое пошли в пехотный полк, а самый старший в инженерные войска. Он тоже погиб. Двое других пропали без вести. Возможно, они еще живы, не знаю, стараюсь поменьше об этом думать. Но младший мальчик всегда поступал по своему. Когда я сказала ему, чтобы он подождал призыва, не жертвовал жизнью, он сказал мне: «Мама, я обязан донести, что ты ведешь пораженческие разговоры, но на первый раз сделаю вид, что не слышал. Смотри, не говори так никогда больше. В следующий раз я донесу на тебя, хоть ты и моя мать». Господи, он так рассердился на меня — даже не захотел поцеловать на прощанье, когда уходил, — а теперь он погиб, как и другие мои сыновья, у меня остался только его Железный крест. Я храню его в ящике комода со всеми их детскими вещами. Распашонками и вязаными ботиночками…

Она внезапно поглядела на нас и улыбнулась. Малыш улыбнулся в ответ, очень кисло, как мне показалось.

— Но, в общем, подойдя ближе, я увидела, что машина стоит у моей двери, не у фрау Беккер, и у меня мелькнула мысль, что Пауль вернулся из могилы — Пауль, мой младший сын, о котором я вам рассказывала. Так вот, молодой человек, который вылез из машины, выглядел совсем как он. Высокий, широкоплечий, узкобедрый, белокурый, голубоглазый — из четверых Пауль был самым красивым, — и этот молодой человек так на него походил, что я даже перепугалась. И когда заговорил, то очень любезно, вежливо, в нем чувствовалось воспитание. Наверняка происходил из хорошей семьи. Не понравилась мне в нем только черная кожа. Он, казалось, весь был в черной коже, с головы до ног — она всегда представлялась мне такой мрачной, такой суровой — хотя, может быть, у них такая форма одежды.

Улыбаясь то Малышу, то фотографии Гиммлера, она описала нам всю ту сцену. Я очень явственно представлял ее: белокурый юный бог из СС с надменными голубыми глазами, в черных кожаных сапогах, и глупая старая дама, увядшая, доверчивая, так поглощенная сравнением его со своим погибшим сыночком Паулем, что не замечала угрозы, таящейся за личиной изысканного обаяния.

— Фрау Дрейер? — вежливо спросил он, вылезая из машины.

И взволнованная старушка представилась, протянула руку; молодой человек крепко стиснул ее, не сняв большой черной перчатки с крагами, и продолжал удостоверяться, что она действительно Эмилия Дрейер, проживающая по Гиндербургштрассе, девять. Он стоял с учтивой улыбкой на лице, с вальтером калибра 7,65 в кармане, и старая фрау Дрейер ничего не подозревала. Он повернулся, распахнул дверцу машины и указал ей на заднее сиденье. Ее хотят видеть в штабе, есть вопросы, о которых нужно поговорить.

— О, мне очень жаль, но сегодня я никак не могу! Знаете, я записана на прием к доктору Йору, он должен посмотреть мои ступни. Они доставляют мне сильные мучения.

И эсэсовец громко засмеялся. Визит к мозольному оператору! Такой нелепой отговорки он еще не слышал.

Фрау Дрейер не поняла, почему он нашел ее бесхитростное заявление таким смешным. И стала объяснять на тот случай, если эсэсовец не понял всей серьезности проблемы, что доктор Йор занятой человек, у него обширная практика, и если не отменить прием по меньшей мере за сутки, его все равно нужно оплачивать.

Эсэсовец засмеялся еще громче. По крайней мере у него было хорошее чувство юмора.

— Не беспокойтесь о своих ступнях, бабуся. Мы свяжемся с доктором Йором и позаботимся, чтобы он не брал с вас платы.

— Но, видите ли, — сказала она, — пока я снова смогу попасть к нему на прием, могут пройти недели. Он очень занятой человек.

Потеряв терпение в разговорах с этой полоумной старой бабкой, эсэсовец взял ее за плечо и подтолкнул к машине. При этом она внезапно осознала, что у него нет левой руки, и это напрочь отвлекло ее от собственных ступней. Какое ужасное увечье! Какая трагедия, какое несчастье, какое…