Наполеоновские войны - [22]

Противники Франции, мобилизовав свои войска, обычно или собирали их в находящихся дома лагерях и готовили для фронта, или просто формировали и комплектовали части в полевых лагерях, а затем какой-нибудь генерал решал, что с ними делать. Если ему сопутствовала удача, то эта задача могла целиком и полностью лечь на его плечи, а если нет, то приходилось иметь дело с монархами, государственными мужами и правительствами, которые в той или иной степени создавали ему помехи. Во многих армиях высшее командование к тому же ангажировалось конкурирующими фракциями, что ещё больше осложняло жизнь неудачливого военачальника. Он, сталкиваясь с препятствиями такого рода, должен был считаться с тем, что военное искусство того времени находилось на перепутье. Поскольку в XVIII веке армии были сравнительно малочисленны и по необходимости хорошо подготовлены (так как предполагалось, что пехотинец, в частности, будет действовать в составе формирований, отличающихся пресловутой неповоротливостью, и воевать способом, требующим почти сверхчеловеческих способностей), солдат рассматривали как большую ценность, которую следовало во что бы то ни стало сберечь. Столкнувшись с огромными потерями, которые могли быть следствием крупного боя и свойственной его исходу неопределённости, в основу войны положили манёвр, а не сражение (здесь можно было бы привести говорящий о противном пример Фридриха Великого, но он дал столько сражений не потому, что хотел их, а потому что его на это вынуждали). Командующего не столько беспокоило уничтожение армии неприятеля, сколько сохранение своих войск, он занимал позицию, которая исключала возможность атаки на него, и заставлял противника отступать, перерезая коммуникации или лишая его припасов. Сражения, хоть и не прекратились, но стали самым последним средством, а тактические и организационные ограничения XVIII века во всяком случае гарантировали, что обе стороны понесут потери, но останутся более или менее невредимыми. Когда свершилась французская революция, положение резко изменилось. Французские генералы, имея бесчисленный резерв свежих сил, представляемый народным ополчением, который не нужно было учить, потому что весь смысл тактики заключался в наступлении, могли чаще давать сражения и быть совершенно уверенными в полном разгроме противника (дивизионная система значительно облегчала окружение, а тактика ведения боя в колоннах, которую предпочитали французы, была просто незаменима в условиях сражения). Итак, революционеры-генералы, а затем Наполеон первыми применили стратегию уничтожения. Они в корне изменили все до сих пор существовавшие правила ведения боя и таким образом сильно усложнили задачу командующего.

Командующий принимал решение на основе данных о расположении и распределении сил противника, собранных многочисленными разведчиками, а его подчинённые, получив соответствующий приказ, либо удерживали позиции, либо отступали или наступали. В случае наступления впереди промчится туча лёгкой кавалерии, которая решит двойную задачу — рекогносцировки и боевого обеспечения. Предварительно уже продуманы перемещения армейских подразделений, предусмотрено любое движение каждого звена, направленное на одну общую цель — постепенно смыкаясь, подтянуться к противнику. В ходе атаки, разумеется, обороняющаяся сторона тоже сосредоточивает свои силы, и, по крайней мере теоретически, обе стороны наконец оказываются друг против друга на чётко очерченном поле сражения, имеющем сравнительно небольшие размеры по фронту, а если этого ещё не случилось, то отставшие части поспешно подтягиваются уже на звуки выстрелов.

Конечно, в жизни не всё получалось так гладко. И во французской армии командиры неправильно понимали приказы или вообще не повиновались им, не было исключением и то, что войсковые соединения иногда застревали на плохих дорогах или из-за ненастья. Более того, неумелых командиров подчас заставали врасплох, иногда они так рассеивали войска, что невозможно было своевременно сосредоточиться, отдавали противоречивые либо неправильные приказы; даже искусных военачальников иногда вводили в заблуждение или ложными донесениями заставляли укреплять оборону не там, где надо (как Веллингтон (Wellington) при Ватерлоо, ошибочно уверенный, что Наполеон собирается развернуть свой правый фланг, продержал примерно 17.000 необходимых в сражении солдат в восьми милях от поля битвы у Галле). Некоторые армии подчас не имели средств для проведения операций (хороший пример этого — разношёрстные испанские войска, которые в октябре 1808 г. сошлись с французами на Эбро; временное правительство, сформированное в Испании в ходе национального восстания, не смогло найти главнокомандующего). И последнее, но не менее важное: войскам, оказывавшимся рядом с местом главного сражения, иногда не удавалось прийти на помощь своим, либо они подходили слишком поздно.

Несмотря на все эти факторы, хороший командующий мог встретиться с противником, располагая по крайней мере основной частью своих войск. Более того, у него была возможность заранее выбрать себе роль — одну из двух, поскольку все, без исключения, наполеоновские сражения состояли из атаки и обороны — иначе говоря, одна армию занимала позицию, которую затем штурмовала другая. Разумеется, бывали и вариации на эту тему: так, при Маренго, Ауэрштадте, Фридланде и Асперн-Эсслинге армии, которые, со стратегической точки зрения, были атакующими, внезапно оказывались объектом атаки, тогда как при Аустерлице, Эйлау, Саламанке и Ватерлоо те, кто подвергся атаке, били атакующую сторону её же оружием, предпринимая стремительные контратаки, — и только сражение при Ваграме может служить единственным примером одновременной атаки обеих сторон.