Наполеон. Жизнеописание - [8]

А пока Бонапарт ведет переговоры, не считаясь с мнением Директории, которая, закусив удила после фрюктидора, хочет теперь установить в Вене республику. Враждебно относясь к этим безумным идеям, он находит общий язык с министром иностранных дел Талейраном, тоже обладающим чувством возможного. Кампоформийский мирный договор, продиктованный Бонапартом, будет вполне разумным. Австрийский император отказывается от Бельгии; решение вопроса о левом береге Рейна откладывается. Франция получит его при условии согласия германских государств. Все было бы просто замечательно, если бы этот мир подписала Англия. Но не тут-то было. Англия принципиально против любой слишком сильной державы на континенте.

Пойдет ли Бонапарт, окрыленный этим победоносным миром, на то, чтобы свергнуть Директорию, опираясь на свою армию? Он чувствует, что это было бы крайне неосторожно. Армия остается республиканской; он не уверен, что она его поддержит. Плод еще не созрел. Члены Директории боятся Бонапарта и думают, как бы использовать его в другом месте. Ему можно поручить командование захватнической армией в Англии. Только такой армии не существует. Обременительного победителя посылают на конгресс в Раштатт, где ему поручено убедить представителей Германской империи покинуть левый берег Рейна. Затем, видя, что миссия выполнена успешно, его призывают в Париж.

Он не был в столице двадцать один месяц. И за двадцать один месяц никому не известный человек превратился в национального героя. Понемногу он начинает пристраивать родственников. Жозеф теперь комиссар Республики в Парме; Люсьен военный комиссар; Луи был адьютантом брата в Италии. Г-жа Летиция живет с дочерьми в Париже. Злые языки утверждают, что Наполеону повезло. Но он не верит в везение; он верит в свою звезду, а это совсем другое дело. А звезда это и умение использовать обстоятельства, и один из признаков гениальности.

Герой в резерве

В данный момент он хочет для всех остаться загадкой; Париж принял его слишком хорошо. Улица Шантерен, где находится его дом, переименована в улицу Победы. Он знает, что такая популярность вызывает беспокойство членов Директории. И ведет себя подчеркнуто скромно и смиренно. Вместо того чтобы щеголять в мундире, он охотно появляется в штатском. Избранный членом Института (научное отделение), он облачается на церемониях в академическое платье. В Италии он сблизился с Монжем, математиком, создателем начертательной геометрии. В Париже он окружает себя учеными, среди них Лаплас, Бертолле. Для него, всегда интересовавшегося всем, общение с этими специалистами необычайно ценно, а на правительство Директории действует успокаивающе. Заговоры рождаются не среди ученых. Он решительно отстраняется от власти; ничего не просит; старается себя не компрометировать. Он знает, что сила его в положении героя в резерве, вне партий и над партиями. Впрочем, ему это дается легко; роялизм, якобинство — он всех этих французских страстей не разделяет, он знает, что любая политическая инициатива с его стороны будет преждевременной.

Однако надо что-то делать. «В Париже забываешь обо всем; если я останусь без дела, я пропал». Директория тоже склонна чем-нибудь его занять; правительство считает его славу «неуместной». Он ведь получил назначение главнокомандующим Английской армией. Так почему же он еще не в Англии? Потому что проект кажется ему химерическим. Франция не располагает достаточно сильным флотом, чтобы прикрыть продвижение армии, которая сама пока — всего лишь мечта. Гош потратил целый год на подготовку ирландской экспедиции, и в результате она не состоялась; Бонапарт за три недели уничтожил английский проект. Так что же тогда? Директория приняла к рассмотрению несколько планов, как атаковать англичан на другом фронте. Нельзя ли, например, завладев Египтом и добравшись до Персии, отрезать им путь в Индию? Это давняя мечта французской дипломатии; ее вынашивал Шуазель, потом Талейран. Да и Бонапарту давно не давали покоя мечты о Востоке. Он делился ими с Жюно еще в те злополучные времена, когда, неприкаянные и никому не нужные, они бродили по парижским мостовым. Разве не думал он тогда завербоваться в турецкую армию? Так куда лучше завоевать Восток во главе французской армии!

Предприятие это было непростым. Флот Нельсона главенствовал в Средиземном море, а в Египет надо было переправить по меньшей мере сорок тысяч человек. Как? Однако Директория прислушивалась к этим фантастическим планам. Чтобы удалить слишком популярного генерала? Одной этой причины было бы недостаточно. Генерал, в общем-то, вел себя спокойно, да и недовольство во Франции особых опасений уже не вызывало. Но ведь Революция свершила столько всего необычайного, завоевала столько стран, победила столько армий, что могла позволить себе самые грандиозные иллюзии. Сам Бонапарт верил в этот химерический проект и говорил с Монжем о том, каких гигантских успехов мог бы добиться такой человек, как он, там, на Востоке, с его богатством и историей. Генерал и министры пришли к согласию: именно в Египте надо вынудить Англию смириться с новой Европой.