Наполеон. Заговоры и покушения - [17]

14 сентября 1802 года Наполеон, поблагодарив Фуше за службу, сообщил ему о том, что полиция передается в ведение министерства юстиции и его начальника Клода Амбруаза Ренье. Это была отставка. Последним актом спектакля, в сути которого не обманывался никто, явилось послание первого консула Сенату, где он расхваливал «таланты и активность» Фуше, а также подчеркивал, что, «если различные обстоятельства опять приведут к восстановлению должности министра полиции, то правительство не найдет на этот пост человека более достойного, чем Фуше».

Взамен Фуше получил должность сенатора и материальную компенсацию в размере полутора миллионов франков. «Отставник» стал часто бывать в Сенате, поддерживая старые связи и заводя новые. По-видимому, он был доволен своим положением. В своих «Мемуарах…» он потом написал:

«Я вернулся в частную жизнь и счастливо проводил время в своем поместье Пон-Карре, изредка наезжая в Париж».

Но был ли он счастлив на самом деле? Совершенно очевидно, что деятельный и честолюбивый по натуре Фуше не был создан для такой жизни. Бездействие тяготило его, но, будучи человеком, непоколебимо верящим в свою незаменимость, он ждал и надеялся, что восстановление министерства полиции и, следовательно, его самого в качестве министра полиции – дело недалекого будущего. А пока он, как примерный подданный, исполнял свои нехитрые обязанности в Сенате – высшем и безвластном органе государственного управления. Его время снова наступит уже очень скоро.

Глава третья. Кадудаль, Пишегрю, Моро и другие

Самое важное в политике – следовать своей цели: средства ничего не значат.

Наполеон

Существуют такие кризисные ситуации, когда во имя блага народа требуется осудить невинного человека.

Наполеон

Меня огорчает слава Моро. Мне ставили в вину его изгнание; так или иначе – ведь нас же было двое, тогда как нужен был только один.

Наполеон

Пока Наполеон во Франции медленно, но верно двигался к императорскому венцу, Лондон был буквально наводнен французскими эмигрантами. Наиболее агрессивно настроенные из них группировались там вокруг трех личностей: графа д'Артуа, герцога Беррийского и принца Конде.

Шарль-Филипп де Бурбон, граф д'Артуа, был младшим братом казненного в 1793 году Людовика XVI. После революции он вместе с другими французскими дворянами и уцелевшими вождями вандейского восстания нашел приют в Англии. Впоследствии (в 1824 году) он станет французским королем под именем Карла X.

Шарль-Фердинанд де Берри, или герцог Беррийский, был сыном графа д'Артуа, и в 1803 году ему было всего 25 лет.

Принц Луи-Жозеф Конде также принадлежал к свергнутому дому Бурбонов. Несмотря на свои почти 70 лет, он возглавлял эмигрантскую армию, которая в 1814 году вторгнется во Францию вместе с союзными русско-австро-прусскими войсками.

Все они, как говорится, «плели в Лондоне нити коварных заговоров» против революционной Франции. Правда, существует версия, что вся эта идея с заговором была разработана самим Жозефом Фуше и претворялась в жизнь через его тайного агента Жан-Клода Меге де ля Туша, которого историк Вильям Миллиган Слоон образно называет одним из «негодяев, столь часто появляющихся из мрака в смутные времена».

Жермена де Сталь в своих «Мемуарах…» в этом вопросе пошла еще дальше, обвинив во всем самого Наполеона. Она писала так:

«Этот заговор, послуживший поводом для бесчисленных злодеяний Бонапарта, был задуман им самим; он управлял заговорщиками с дьявольским искусством, которое следует описать во всех подробностях.

Он отправил в Англию якобинца, который мог заслужить право вернуться на родину, только оказав услуги первому консулу. Человек этот, звавшийся Меге, явился среди эмигрантов, словно Синон[7], представивший себя жертвой греков, среди троянцев. <…> Меге без труда ввел в обман несколько государственных мужей, управлявших страной в ту пору. <…> Агент Бонапарта, притворявшийся его врагом, утверждал, что во Франции есть множество недовольных, готовых поднять восстание».

Этот Меге де ля Туш, действительно, был агентом тайной полиции. Прибыв в Лондон, он вступил в контакт с представителями британского правительства и французскими эмигрантами, в частности с бывшим морским министром графом де Мольвиллем, соблазнив их планом заговора против Наполеона. Удалось ему «запудрить мозги» даже главе британской разведки в Мюнхене Фрэнсису Дрейку. Одновременно с этим Меге де ля Туш информировал обо всем французскую сторону.

Безусловно, обвинять одного Фуше в организации заговора против Наполеона нельзя. Да и зачем ему это было бы нужно? Не для того же, чтобы поднять свой авторитет, вовремя «раскрыв» заговорщиков? Это было бы слишком примитивно. По этому поводу очень верно написал в своих «Мемуарах…» барон де Барант:

«Не следует думать, что полиция собиралась руками агентов готовить покушения на первого консула с тем, чтобы в последнюю минуту их раскрыть. Ни один полицейский не рискнет ввязываться в игру столь глупую».

Первопричина заговора находилась гораздо выше. Ведь трудно не признать тот факт, что одной из целей Наполеона была компрометация генерала Моро через представление его лидером заговорщиков. Кроме того, его полиция стремилась заманить в заготовленную ловушку представлявших большую опасность бурбонских принцев.