Наполеон. Последняя любовь - [123]

Бетси продолжала ждать. Он должен вернуться, потому что она ему еще не все объяснила. Но время шло, а губернатор не возвращался. Наконец ей надоело ждать. Девушка подошла к секретарю.

— Вы мне не скажете, возвратится сюда губернатор?

Секретарь был у губернатора новый, и Бетси его прежде не видела. Он был очень молод. Служащий откинулся назад в кресле и покачал головой.

— Мисс, он мне ничего не сказал.

— Бетси возмутилась. Мало того, что губернатор проявил себя, как невоспитанный человек, но секретарь не имел права так себя вести в присутствии женщины. Она стукнула ножкой по полу.

— Встаньте! — скомандовала девушка.

Секретарь поразился и густо покраснел. Он колебался, а потом медленно встал.

— Теперь вы немного похожи на английского джентльмена, — сказала девушка, грозно сверкая глазами. — Неужели вам никогда не объясняли, что вы должны стоять, когда разговариваете с леди? Или вам что-то приказали? Теперь, когда вы стоите, я должна вам кое-что сказать. Передайте губернатору, если он вернется, что я ушла. У него нет желания видеть меня. Хочет он мне что-то сказать или нет, я его не собираюсь ждать.

— Я… Я сообщу это господину губернатору.

— Вы должны ему сказать еще кое-что. Возможно, он не желал мне ничего говорить, когда так грубо покинул помещение. Но я могла бы ему кое-что добавить, и я уверена, что ему было бы неприятно все это слушать.

— Я ему все передам.

— И наконец еще одно — в библиотеке, наверно, есть книга по этикету. Вам стоит ее почитать!

Леди Лоув вышла из гостиной, когда Бетси покидала приемную губернатора. Она увидела, что девушка была вне себя, и ей стало весьма неприятно.

«Боюсь, — решила хозяйка „Плантейшн-Хаус“, — что мне не удалось навести мирные мосты в отношениях губернатора с некоторыми людьми острова».

4

Доктор О'Мира пожаловал вечером в «Брайарс» с длинным свертком. Ему предложили бокал портвейна, он уселся выпить и положил сверток рядом.

— У меня хорошие новости. Меня уволили, и скоро я отправляюсь в Англию.

— Вы действительно считаете это хорошими новостями? — спросил Вильям Бэлкум, глядя на доктора.

— Да. Если я и дольше останусь на острове, то буду отрезан от всяческих связей с внешним миром. Это страшный человек. — Он жестом показал в сторону «Плантейшн-Хаус». — Внимательнейшим образом читает все мои письма. Он, можно сказать, проверяет мои письма под микроскопом и действует на них кислотой. Нет никакого шанса, чтобы все узнали правду о том, что происходит на острове и как он ведет тут дела. Но когда я снова буду в Лондоне, я смогу все честно рассказать.

Он протянул ноги вперед и продолжил наслаждаться вином.

— Вильям, я уверен, что у вас лучший винный погребок на острове. То вино, которым он угощает людей, — это страшный яд. А ваше — настоящее вино для джентльменов, — сказал О'Мира, любуясь великолепным красным цветом портвейна. — Возможно, вам стоило бы дать совет нашему губернатору по поводу вин, которые он подает на официальных приемах.

— Нет, я этого не сделаю, — сухо заметил господин Бэлкум. — Он не переносит советов… По крайней мере, от меня.

— Когда я буду в Англии, газеты напишут правду о положении на острове, — продолжил О'Мира, — я опубликую несколько статей и даже подумываю о том, чтобы написать книгу.

Неужели этот идиот не считает для себя опасным отсылать меня на родину? У него разум напоминает ситечко — через него проходит все и почти ничего не задерживается.

Бетси все еще переживала по поводу того, что произошло с ней в «Плантейшн-Хаус», и до нее донеслись речи О'Мира. Девушка понимала, что им будет не хватать говорливого ирландца, но она радовалась его возвращению домой.

«Надеюсь, он расскажет правду? — подумала она про себя».

Собираясь уходить, доктор передал пакет Бетси.

— Это, наверно, подарок, — сказал он. — Не следует о нем никому говорить. Если наш губернатор о нем услышит, он заставит разобрать все на кусочки, чтобы найти там послание от Наполеона.

Бетси отнесла пакет наверх и прочитала записку.

Наполеон писал:

«Это noдарил мне член семейства, которые меня очень любит. Поэтому я передаю тому, о ком у меня самые светлые воспоминания».

«Наверно, он хочет сказать, что совсем не имел в виду те вещи, которые он мне наговорил», — решила девушка, и ее утешило это соображение.

Глава одиннадцатая

1

Наполеон был последним человеком на острове, кто наконец поменял панталоны и лосины на брюки. Он считал брюки вульгарными, говорил, что их неприлично надевать, выходя на люди.

— Какие ужасные и к тому же висят, как мешок! — обычно говорил он. — Они хороши только для работников в поле или за свиньями ходить. И еще — для английских лавочников.

Никто из его свиты не смел появиться перед ним в подобном наряде.

Однажды, когда с небес Святой Елены нещадно палило солнце и в Лонгвуде было невозможно переносить жару, он обратил внимание, что большинство его служащих напялили на себя брюки. Император вызвал Маршана. На нем были панталоны, настолько туго облегавшие ноги, что ежесекундно грозили треснуть по швам.

— Маршан, — обратился к слуге Наполеон. — Они все надели эти ужасные брюки. Из чего они изготовлены?

— Ваше Величество, мне кажется, из хлопка.