Наполеон. Последняя любовь - [101]

— Куда вы отправитесь потом?

— Я поеду на несколько месяцев в Венецию. Потом на Дальний Восток, где можно собрать и превратить в солидные английские фунты — основу всех денежных отношений — французские франки и португальские монеты. Не говоря уже о некотором количестве восточных золотых монет, идущих к нам из пещер Али Бабы, которые можно собрать в глубоком кармане, и предпочтительнее, чтобы это был английский карман. Они мне напоминают сирот, ищущих добрый дом.

— В вас есть что-то от поэта.

Джон Нокс Грир откинулся назад в кресле и внимательно взглянул на хозяина. По его мнению, Наполеон был весьма незначительной фигурой. Он был тощий, хотя у него были хорошей формы ноги. Щеки глубоко впали, а волосы рассыпались отдельными прядями. Его одежда — на нем не было синего с красным мундира — была сшита из дешевого материала и сильно потертой, а рукава стали слишком короткими для выросших рук. Но чем больше англичанин вглядывался в него, тем сильнее действовала на него аура молодого корсиканца. Казалось, Наполеон просто пронизывал его взглядом.

— Я вообще-то не очень веселый человек, — продолжил англичанин. — И во мне отсутствует вдохновение поэта. Вам в голову никогда мне приходило, что существует связь между торговлей и поэзией?

— Нет. Поэзия связана с вдохновением.

— А как насчет торговли? Послушайте меня, господин Бонапарт, вы, французы, называете нас нацией лавочников и считаете, что наша империя состоит из большого количества лавочек, расположенных в разных местах мира. Разве вы забыли, как Клайв покорил Индию с горсткой своих помощников?

Вам когда-нибудь приходилось слышать о капитане Куке [60] и о том, как он проплывал мимо крупных островов в Южной части Тихого океана? Вспомните, как нам достались Геркулесовы Столбы [61] и мы превратили Гибралтар в мощную защитную крепость. Понимаете, в нас сочетаются две расы — норманны, они были практичными и старались побольше забрать в свои руки. В них полностью отсутствовали сантименты. И еще в нас течет кровь англо-саксов. Они не были практичными, и в них пышным цветом цвели поэтические инстинкты. Господин мой, в торговле гораздо больше поэзии, чем в войне, и ее там почти столько, сколько в религии.

Служанка Катерина принесла им огромное глиняное блюдо, на котором лежала спелая дыня. Полина следовала за нею.

— Пожалуйста, Набулеоне, — попросила девочка, — я могу попробовать дыню?

Грир вскочил, Наполеон неохотно последовал за ним.

— Могу я поухаживать за мадемуазель? — спросил гость.

Наполеон утвердительно кивнул. Грир отрезал кусок дыни и подал ее Полине.

— Спасибо вам, господин, за то, что вы мне дали такой большой кусок. Я обожаю дыню.

Грир следил, как маленькая ручка порезала дыню на мелкие кусочки и аккуратно клала их в рот. Действительно, она обожала дыню, и вскоре от куска ничего не осталось, кроме тонкой корочки. Перед тем как отправиться в дом, девочка внимательно оглядела гостя.

— Сколько лет мадемуазель Полине?

— Ей еще не исполнилось и десяти.

Англичанин был поражен.

— Она такая высокая для своего возраста. Я был уверен, что ей гораздо больше. — Он не смог сладить со своими чувствами. — Черт побери! Она такая красотка! Если бы она была постарше, клянусь, я бы сразу попросил ее руки.

Наполеон небрежно ему ответил:

— Красота Полины действует подобным образом на многих. Я уверен, господин Грир, что наша мать с удовольствием вас выслушает. К сожалению, должен сказать, что у меня на ее счет существуют другие планы.

— Вы? Но вы же не ее старший брат!

— Вы правы, но в будущем наша семья станет внимательно прислушиваться к моим словам. — Последовала короткая пауза. — Пожалуйста, попытайтесь меня понять — мне нравится, что вы высоко оценили ее красоту. Но, тут имеются еще много других вещей.

Грир взглянул на побитый ветрами и погодой старый каменный дом. Он вспомнил о старой мебели и зачиненных убогих занавесках, провалившихся сиденьях в стульях и креслах, неуклюже зашитых выцветших коврах. Семейство явно нуждалось.

— Если я вернусь и ваши планы по поводу прелестной Полины не осуществятся и если я буду продолжать ею восхищаться, ну-у-у… тогда мы сможем поговорить о материальной стороне дела. Я обычно не хвастаюсь, но могу сказать, что когда-нибудь у меня будет столько золотых восточных монет, что ими можно будет набить трюмы торгового судна под завязку, а потом вымостить ими парочку площадей в старом Лондоне.

— Я не могу отрицать, что мы очень бедны, — мрачно улыбнулся Наполеон, — и, возможно, нам придется покинуть остров и жить где-нибудь во Франции. Вы видите, что дела у нас идут весьма средне.

Они помолчали, а потом лицо у Наполеона стало совсем мрачным.

— Господин Грир, у меня предчувствие, что всю мою жизнь — неважно кем я стану и куда отправлюсь — у меня будут осложнения с Англией и англичанами.

Грир улыбнулся.

— Естественно. В течение столетий у англичан и Англии всегда оставались трения с Францией. Сначала обе страны терзала Столетняя война. Потом были осложнения с войнами Алой и Белой розы [62], когда обе страны вцепились друг другу в глотку, — он засмеялся. — Наверно, так будет всегда. Французы пытаются перенять у нас самые передовые демократические идеи. По крайней мере, я так понял из того, о чем говорил ваш брат. Тот, который помоложе и очень горячий парень. Дайте нам шанс выбить это из вашей головы. Поехали со мной вместе. Вы сможете посмотреть Лондон, и, возможно, мы вам понравимся. Я отложу свою поездку в Венецию и смогу провести некоторое время с вами.