Наполеон и Жозефина - [48]

И, как в хорошо поставленной комедии, когда весь Двор хохотал, Император использовал этот момент, чтобы скрыться. Действительно, покинув на время слишком болтливых или слишком экспансивных, по его мнению, придворных дам, Наполеон снял маленький домик, чтобы там в полумраке принимать пылких красавиц. И, как пишет доктор Пассар, "…он старательно наставлял рога мужьям, вкус которых совпадал с его собственным".

Однако это уединение не помешало ему встретиться с какой-то таинственной дамой, если верить свидетельству его верного слуги Констана.

"Как-то около полуночи Император вызвал меня и, велев приготовить его черный фрак и круглую шляпу, приказал следовать за ним. Мы сели в карету адмирала Мюрата. Нас сопровождали Сезар и только один лакей, чтобы открывать двери, да и тот без ливреи. После недолгой езды по Парижу Император велел остановиться на какой-то улице… Он вышел, прошел несколько шагов вперед, постучал в ворота и зашел в дом. Мюрат и я остались в карете. Прошло несколько часов, и мы начали волноваться. Жизнь Императора довольно часто подвергалась опасностям, и было естественно опасаться ловушки или непредвиденных происшествий. Мюрат стал браниться, энергично проклиная и неосторожность Его Величества, и его тягу к любовным приключениям, и даму его сердца. Я беспокоился не меньше, но был более сдержан и пытался успокоить его. Наконец, не в силах более противиться своему нетерпению, Мюрат выскочил из кареты, а я последовал за ним. Но как только он взял дверной молоток, чтобы постучать, из двери вышел Наполеон. Был уже полный день. Мюрат высказал ему наши опасения и все, что мы думали по поводу его чрезмерной отваги.

— Какое ребячество! — ответствовал Его Величество. — Чего вы боитесь? Где бы я ни был, разве я не у себя дома?

И мы все вместе вернулись в карету".

В этот момент Констан заметил на соседней улице множество людей и узнал в них лиц, ответственных за полицейский надзор, которые, как оказалось, незаметно оберегали это пристанище любви.

Наполеон умел сочетать любовь с безопасностью.

Наполеон, влюбленный в свою племянницу, бежит за ней по коридорам дворца

Единственная победа в любви — это бегство.

Наполеон

В начале 1805 года Наполеон был озабочен тремя основными проблемами: он хотел надеть на голову корону Италии, ступить ногой на берег Англии и положить руку на бюст молоденькой Стефани де Богарнэ — племянницы Жозефины. Блондинка с голубыми глазами, она очаровала Императора, и он хотел украдкой обучить ее некоторым тайнам бытия. Но Императрица была бдительна. Однажды она увидела, как Наполеон бежит по коридору за Стефани.

— Вы в своем уме? — возмутилась она. — В то время когда вся Империя во все глаза следит за вами, вы предаетесь такому ребячеству и мечтаете переспать со своей племянницей!

Наполеон очень не любил, когда осуждали его поведение. Он страшно разгневался, разбил вазу, разорвал занавес и удалился в свой кабинет, яростно хлопая дверьми. Однако замечание Жозефины заставило его задуматься, и некоторое время он воздерживался от игры в фавна в анфиладах Тюильри. А для удовлетворения своих мужских потребностей продолжал в сопровождении Констана наносить свои визиты дамам в маленький домик на Аллее вдов. В полночь, когда весь Париж засыпал, он надевал круглую шляпу, редингот и тайно покидал Тюильри, не забывая оставить возле окна канделябр с зажженными свечами, чтобы поддержать легенду о себе как о человеке, работающем все ночи напролет…

Однако эти ночные выходы вскоре стали так утомлять его, что иногда от усталости он падал в снег прямо перед гвардейским постом. И ироничный блеск в глазах часового, который он успевал заметить, привел его наконец к осознанию всей смехотворности своего поведения.

Со следующего дня Бонапарт решил использовать для своих удовольствий "отару придворных дам", которые с галантной готовностью предлагали себя в его распоряжение несмотря на его презрение к ним. У этих дам было такое желание заняться "фрикон-фрикетт" в его постели, что они покорно позволяли оскорблять себя, считая высшим благодеянием, что хозяин соизволил обратить на них свое внимание.

Когда у него появлялось желание видеть их, он вызывал всех в салон, где они должны были выстраиваться, как солдаты. Камергер со списком в руке проводил перекличку и говорил:

— Ни одна из вас не должна ни под каким предлогом выходить из шеренги.

После этого открывалась дверь и гвардеец провозглашал:

— Император!

Наполеон, с насмешкой во взоре, насвистывая, входил в зал и обходил батальон в юбках. Перед каждой женщиной он останавливался, задавая вопросы, как некогда своим пехотинцам, и давал отнюдь не любезные комментарии.

— Ваша фамилия? Сколько лет? Сколько детей?.. A-а, это вы! Бог мой! А мне говорили, что вы хорошенькая…

Остановившись перед двадцатитрехлетней молодой женщиной, улыбавшейся ему, он скорчил отвратительную гримасу:

— Знаете, вы ужасно постарели…

В другой раз он потрепал за ухо зрелую даму, воскликнув:

— В вашем возрасте вам уже недолго осталось…

Обращаясь к дочери графа Бено, он ухмыльнулся:

— Ах, черт побери! Я узнал вас по вашему большому носу, он такой же, как у вашего отца…