Наполеон и Мария-Луиза - [2]

«Мама назвала мне книгу, которую она хотела бы выписать из Франции и которую, она полагает, нам стоило бы прочесть. Это — „Юность Плутарха“ Бланшара, чьи две книги — о жизни выдающихся людей от Гомера до Бонапарта — мы уже прочли. Но я предпочла бы, чтобы этот труд венчало имя Франциска II, известного тем, что он восстановил Терезианум, и многими другими достохвальными поступками. В то время как тот, другой, не только ничего хорошего не совершил, но больше того, многих лишил родины.

А сейчас мама рассказала мне престранную историю, как месье Бонапарту, а с ним еще двум-трем человекам удалось спастись, тогда, как вся армия была разгромлена. Он выдал себя за турка, и будто бы заявил: я вам не враг, я мусульманин и признаю великого пророка Магомета. А потом, вернувшись во Францию, вновь стал католиком…»

История эта возмутила Марию-Луизу. Юная эрцгерцогиня тысячу раз слышала при дворе отца от людей, достойных доверия, что Наполеон колотил своих министров, как последний грузчик, раздавал пощечины ослушавшимся епископам и своими руками убивал генералов, имевших несчастье проиграть сражение. В конце концов, она в это поверила.

Факты эти, надо признать, не прибавляли обаяния к образу Наполеона.

Поэтому-то Мария-Луиза со всей своей детской запальчивостью, немало не колеблясь, символически его уничтожила…

Маленькая эрцгерцогиня, конечно же, не все время проводила в таких жестоких играх. Она знала, что настанет день, когда, следуя высоким интересам австрийской политики, ей придется выйти замуж за какого-нибудь принца крови. Поэтому ей приходилось заниматься тем, что полагалось уметь каждой принцессе: она музицировала, занималась верховой ездой, играла на бильярде, обучалась изысканным манерам и иностранным языкам. Мария-Луиза говорила по-немецки, по-турецки, по-английски, по-итальянски, по-испански, по-французски, знала латынь. Это позволило бы ей общаться со своим будущим супругом, из какой бы страны он ни был родом.

Но для того, чтобы Мария-Луиза стала главным козырем в матримониальной игре политиков, следовало соблюсти одно важное условие — она должна была быть девственницей. Ранняя беременность — результат ревностной заботы кузена, садовника или воспитателя — расстроила бы вынашиваемые дипломатами планы и изменила бы судьбу всей Европы.

Император Франц знал, как горяча его собственная кровь и как плодовиты женщины австрийского королевского дома, и потому требовал с особым тщанием оберегать целомудрие Марии-Луизы. А дабы очаровательный ребенок, подталкиваемый нездоровым любопытством, не совершил непоправимого поступка, были приложены все усилия, чтобы девочка вообще не знала о существовании мужского пола.

Столь неординарная затея требовала, как можно догадаться, немалых хлопот. Вот что можно прочесть на этот счет у Фредерика Массона:

«Дабы сберечь невинность Марии-Луизы, ее воспитатели в принимаемых ими мерах предосторожности перещеголяли даже казуистов знаменитой испанской школы; их изощренность граничила с дикостью. К примеру, на птичьих дворах разгуливали одни только куры, и никаких петухов; ни одного кенаря в клетках — одни канарейки; в доме держали лишь одних сучек. А книги! На них жалко было смотреть: при помощи ножниц из них вырезали целые страницы, вымарывали строки и даже отдельные слова. И как это цензорам не приходило в голову, что именно это могло навести их воспитанницу на мысль разгадать тайну зияющих пустот».

Как бы то ни было, подобные ухищрения привели к тому, что в пятнадцать лет будущая императрица Франции из-за своей полной неосведомленности искренне считала своего отца женщиной…

Между тем австрийский император был, что называется, настоящим мужчиной. И убедительно доказывал это, отдавая должное каждой представительнице противоположного пола, если, конечно, она не была лишена обаяния, имела красивые глаза, упругий бюст и стройные ножки. С утра до вечера возбужденным взглядом обшаривал он дворец в поисках подходящей субретки, компаньонки или аппетитной кухарки, а, найдя, немедленно показывал, на что он способен.

При этом к вечеру он ничуть не был изнурен, напротив. Он устремлялся в спальню с пылкостью молодожена, и никакие доводы Марии-Терезии не могли его остановить.

Его несчастная супруга, не обладавшая таким страстным темпераментом, родив ему семнадцать детей, умерла от родов. 19 августа 1807 года императрицу похоронили.

Восемь месяцев спустя неуемный император женился на своей племяннице, очаровательной Марии-Людовике д'Эсте, бывшей всего на четыре года старше Марии-Луизы.

Когда в шенбруннском дворце появилась молодая мачеха, приходившаяся двоюродной сестрой Марии-Луизе, последняя стала испытывать к ней пренеприятное чувство ревности. Однако вскоре Мария-Людовика сумела приручить ее, и они стали неразлучными подругами и все делали вместе: собирали гербарий, танцевали, вышивали, занимались живописью. Но в четыре часа пополудни, когда эрцгерцогиня в обществе дочери своей гувернантки полдничала на свежем воздухе, юная императрица поднималась к себе в комнату. И там весьма оригинальным образом выполняла супружеский долг: писала мужу крайне фривольные записки, которые тот, оставшись один, читал, сгорая от желания.