Наполеон. Голос с острова Святой Елены - [6]

Вскоре после прибытия Наполеона в Лонгвуд я сообщил ему новость о смерти Мюрата. Он выслушал меня с невозмутимым видом и сразу же спросил, погиб ли Мюрат на поле битвы. Поначалу я не решался сказать ему, что его шурин был казнен как преступник. После его повторного вопроса я рассказал ему, каким образом Мюрат был лишён жизни. Он слушал мой рассказ, не меняя спокойного выражения лица. (Я также информировал его о смерти Нея.) «Он был храбрым человеком, храбрее его не было; но он был сумасшедшим, — заметил Наполеон. — Он умер, не испытывая чувства уважения к человечеству. Он предал меня в Фонтенбло: воззвание против Бурбонов, которое, как он заявлял в свою защиту, было передано ему по моему указанию, на самом деле было написано им самим, и я никогда ничего не знал об этом документе, пока он не был зачитан войскам. Это верно, что я направил ему приказ подчиняться мне. А что он мог сделать? Его войска покинули его. Не только войска, но народ хотел присоединиться ко мне».

Я дал ему почитать книгу мисс Вильямс «Современное положение Франции». Через два или три дня он, одеваясь, сказал мне: «Это гнусная стряпня этой вашей дамы. Это нагромождение лжи. Это, — сказал он, распахивая рубашку и выставляя напоказ фланелевую жилетку, — единственная броня, которую я когда-либо носил. И для моей шляпы подкладкой также служила сталь! Вот вам шляпа, которую я надевал, — и он указал на ту самую шляпу, которую всегда носил. — О, ей, несомненно, хорошо заплатили за всю ту злобу и ложь, которые она излила».

Время, когда Наполеон утром вставал с постели, было неопределенным и во многом зависело от того, как он провел ночь. У него был плохой сон, и часто он вставал с постели в три или четыре часа утра. В этом случае он читал или писал до шести или семи часов утра, а потом, если погода была хорошей, садился на лошадь и отправлялся на прогулку в сопровождении кого-либо из своих генералов или вновь ложился спать на пару часов. Когда он ложился спать, он не мог заснуть до тех пор, пока ему не обеспечивали полнейшую темноту в его спальне. Для этого прикрывалась любая щель, через которую мог проникнуть луч света. Хотя я иногда видел, как он падал на диван и засыпал на несколько минут при полном дневном свете. Когда он заболевал, то Маршан изредка читал ему до тех пор, пока он не засыпал.

Когда он завтракал в собственной комнате, то обычно ему подавали завтрак на небольшом круглом столе между девятью и десятью часами утра; если же он завтракал вместе со своей свитой, то это было в одиннадцать часов утра; и в том и в другом случае это был лёгкий завтрак. После завтрака он обычно в течение нескольких часов диктовал кому-либо из своей свиты, а в два или в три часа дня он принимал посетителей, которых направляли к нему с визитом в соответствии с предварительной договорённостью. Между четырьмя и пятью часами, когда позволяла погода, он совершал прогулку верхом или в карете в течение часа или двух, сопровождаемый всей свитой; затем возвращался домой, диктовал или читал до восьми вечера, а иногда играл партию в шахматы. В восемь часов вечера объявлялся обед, который редко продолжался более двадцати-тридцати минут. Он ел с аппетитом и быстро, не проявляя пристрастия к острой и жирной пище. Одним из его любимых блюд была жареная баранья нога, с которой, как мне иногда приходилось видеть, он срезал поджаренную кожицу; он также был неравнодушен к бараньим отбивным. За обедом он редко выпивал более пинты бордо, обычно сильно разбавленного водой. После обеда, когда слуги удалялись и не было гостей, он иногда играл в шахматы или в вист, но чаще посылал за томом Корнеля или другого высокочтимого автора и читал вслух около часа или беседовал с дамами и другими членами свиты. Обычно он удалялся в спальную комнату в десять или одиннадцать часов вечера и сразу же ложился спать. Когда он завтракал или обедал в собственных апартаментах, то иногда посылал за кем-либо из своей свиты для беседы во время еды. Он никогда не ел более двух раз в день, и я никогда не видел, чтобы он пил более одной очень маленькой чашки кофе после еды. Те люди, которые служили у него последние пятнадцать лет, сообщили мне, что он никогда не превышал эту норму кофе с тех пор, когда они впервые узнали его.

14 апреля из Англии прибыл фрегат «Фаэтон» под командованием капитана Стэнфелла. На борту фрегата находились генерал-лейтенант сэр Хадсон Лоу, его супруга, сэр Томас Рид, заместитель сэра Хадсона Лоу, генеральный адъютант, майор Горрекер, адъютант сэра Хадсона Лоу, подполковник Листер, инспектор полиции, майор Эммет, офицер инженерных войск, г-н Бакстер, заместитель инспектора госпиталей, лейтенант Уортам, офицер инженерных войск, лейтенант Джэксон, штабист, а также другие офицеры. На следующий день сэр Хадсон Лоу высадился на берег и официально вступил в должность губернатора острова Святая Елена с соответствующими данному событию протокольными церемониями. Затем в Лонгвуд было направлено уведомление о том, что новый губернатор нанесёт Наполеону визит в девять часов утра. В соответствии с этим немного раньше указанного часа сэр Хадсон Лоу прибыл в Лонгвуд. Сопровождаемый сэром Джорджем Кокбэрном и многочисленным персоналом губернаторского штаба, он приехал в самый разгар проливного дождя, да ещё и при штормовом ветре. Поскольку назначенный час визита был явно неуместным, учитывая то обстоятельство, что в такой ранний час Наполеон никого не принимал, то приехавшему губернатору сообщили, что Наполеон испытывает недомогание и принять в это утро никого не сможет. Подобный оборот событий, по-видимому, привёл в замешательство сэра Хадсона Лоу, который, прошагав несколько минут под окнами гостиной дома, потребовал, чтобы ему сообщили, в какое время следующего дня его смогли бы принять; встреча с Наполеоном была назначена на 2 часа дня.