Наполеон. Годы изгнания - [38]

Через несколько дней г-н Колонна д’Истрия, камергер мадам Мер, был направлен в Неаполь, чтобы предупредить короля Мюрата о решении императора вернуться во Францию, где Бурбоны установили режим, не отвечающий интересам нации. Император передал Мюрату, что родина призывает его к себе и что любовь к ней обязывает его откликнуться на призыв. Император потребовал от Мюрата, чтобы тот вел себя спокойно, оставаясь в своем королевстве, но при этом привел свою армию в состояние боевой готовности, выжидая развития событий. Император информировал Мюрата, что его заверили в том, что австрийцы не будут предпринимать каких-либо шагов, что Италия должна оставаться нейтральной, а он сам в течение ближайших дней покинет Эльбу. К сожалению, Неаполитанский король не собирался следовать данному ему мудрому совету. Он помнил, что своим поведением в 1814 году обидел императора. Он не стал скрывать от г-на Колонны, что размышляет над идеей осуществить активную отвлекающую военную операцию в Италии во время возвращения императора во Францию. Г-на Колонна просил его не делать этого, пояснив, что таково желание императора. Мюрат обещал последовать совету императора, но его обещание не было достаточно убедительным, что вынудило г-на Колонну, вернувшегося в Портоферрайо, поделиться с императором своими опасениями по этому поводу. Г-н Колонна привез с собой письмо императору от Неаполитанского короля, в котором горячо подтверждалась преданность последнего Наполеону. В письме также сообщалось о только что полученных от неаполитанского посла в Вене новостях о закрытии Венского конгресса и об отъезде русского императора в Россию. Эти новости, с нетерпением ожидаемые императором, заставили его принять окончательное решение о почти незамедлительном отъезде с Эльбы. Однако императора беспокоила идея Неаполитанского короля вторгнуться в Италию; он понимал, что этой демонстрацией военной силы Мюрат может нанести непоправимый ущерб его политическим планам, подобно тому, как он это уже сделал в 1814 году. Поэтому император, прежде чем покинуть Эльбу, вновь высказал пожелание о том, чтобы без его прямого указания Мюрат не приступал к каким-либо активным действиям.

Король Мюрат, после того как он с блеском принимал участие в русской кампании, покинул французскую армию в Вильне, выразив тем самым свое недовольство распоряжением императора, распространенным в армейском бюллетене и предписавшим реорганизацию армии под руководством вице-короля Италии. Воспользовавшись недовольством Мюрата, руководство союзнических сил предприняло попытки примирения с ним. Мюрат выслушал предложения союзников, но, тем не менее, продолжал служить во французской армии в течение военной кампании 1813 года и вернулся в свое Неаполитанское королевство только после битвы при Лейпциге. Англия возобновила дипломатическое давление на Мюрата и его супругу, Неаполитанскую королеву, подчеркивая, что именно в их интересах и в интересах их народа пойти навстречу предложениям союзников, если они не хотят потерять все в результате низложения императора. Сердца Мюрата и его супруги буквально разрывались при мысли об измене Франции и императору, но в конце концов они все же решились на это 11 января 1814 года. Мюрат присоединился к антифранцузской коалиции, вступив в ряды наших врагов. Печальная страница, которую мы хотели бы вырвать из книги, в целом повествовавшей о прекрасной жизни, проведенной на полях сражений.

Император не считал, что ему следует ждать подтверждения новостей, переданных ему королем Мюратом. Он принял решение покинуть Эльбу и стал готовиться к отъезду во Францию. В один из вечеров, предшествовавших его отъезду, император вызвал к себе г-на Поджи де Талаво, которого он уважал, и сообщил ему о своем плане вернуться во Францию, а также о своем желании, чтобы тот сопровождал его. Он настойчиво рекомендовал собеседнику держать в тайне все, о чем он только что доверительно сообщил ему, особенно не раскрывать его планов перед мадам Мер и перед принцессой, добавив: «Если Галеаццини[187] все еще находится здесь, то под любым предлогом займи его какими-нибудь делами. Я потом дам ему префектуру. Пону я сообщил о своем намерении: он — человек решительный и предан мне, он отправится во Францию вместе со мной». Когда г-н Поджи вернулся в гостиную, мадам Мер и принцесса пытались выведать у него, что именно говорил император, но г-н Поджи уклонился от ответов на их вопросы и остался непреклонным, несмотря на всю их настойчивость.

Бриг, уже отремонтированный, был перекрашен в другой цвет и гружен продовольствием и снаряжением, рассчитанными на несколько месяцев. За две ночи до отъезда император в своей комнате обедал вместе с генералом Друо, беседуя с ним о военном снаряжении, которое следует погрузить на борт брига, о личном составе брига, а также о тех людях, которые поплывут на других судах. Кроме того, император распорядился погрузить на шебеку (трехмачтовое парусное судно) карету мадам Мер, чтобы жители Портоферрайо решили, что мадам Мер собирается отплыть в Неаполь. Закончив разговор на эту тему, император стал вспоминать кампанию в Египте, «стране, о которой осталась масса воспоминаний и по которой мы путешествовали с Библией в руке». Император сравнивал мусульманскую религию и нашу: «Первая вся пропитана чувственностью, обещаниями голубоглазых гурий, зеленеющих кущ, молочных рек с кисельными берегами. Мусульманская религия — это сплошная чувственность. Наша религия, напротив, — это сплошная духовность, разум и власть милосердия. Одна религия представляет собой религию любви, другая — основана на земных радостях и чувственности. Я вполне приспособился к условиям этой страны, оставаясь приверженным в определенной мере к религии моей армии». Император рассказал, что в Италии монахи показывали ему рукопись историка Иосифа, в которой вся жизнь Иисуса Христа была поведана на одной странице в двух или трех строках. Император добавил, что со стороны монахов было ошибкой оставить в неприкосновенности эту страницу.