Наполеон. Годы изгнания - [3]

В результате брака Луи Маршана и Матильды Брайер родилась дочь Мальвина, которая вышла замуж за г-на Демазиера, аудитора Государственного совета. Их сын, г-н Демазиер, был последним наследником Маршана, он скончался, не оставив потомства.

Перед тем как покинуть остров Святой Елены 27 мая 1821 года — через восемнадцать дней после похорон императора, — Маршан пришел один в незатейливую долину, усыпанную кустарниками мирта и диких роз, впоследствии названную «Долиной Гераней», которая под безымянной плитой дала пристанище могиле великого ссыльного. Переполненный чувством скорби, Маршан встал на колени. В последний раз он поцеловал каменную плиту, скрывавшую человека, которого он так любил и которому так верно служил. Он сорвал маленький цветок и вложил его в свою записную книжку. Затем, бросив последний взгляд — взгляд, полный эмоций и силы, которым он хотел проникнуть через каменную плиту к императору, — вновь оседлал коня и вернулся в город. В тот же самый вечер он, вместе с другими ссыльными, отплыл на корабле «Кэмел» в Европу.

Было вполне естественно, что человек, столь преданный императору, должен был сопровождать в 1840 году гроб с останками Наполеона во Францию, к месту их окончательного захоронения в Доме инвалидов. Вместе с Бертраном Маршан был поставлен в первый ряд экспедиции, которая под командованием принца Жуанвильского привезла императорские останки во Францию. Но Маршан не плыл на корабле «Белль-Пуль»; его посадили на борт корабля «Фаворит», входившего в ту же морскую эскадру.

После возвращения останков императора, так же как и в годы, предшествовавшие этому, Маршан вел скромную и спокойную жизнь в Париже, где его радостно встречали все те, кто преклонялся перед императором.

Среди тех, кто был близок супружеской чете Маршанов, мы должны упомянуть Валери Масюйер, чьи замечательные «Мемуары» были мною опубликованы.

Крестница императрицы Жозефины, она, став последней фрейлиной королевы Гортензии, разделяла с ней годы ее ссылки, проявив по отношению к ней чувства удивительной верности и привязанности. Она была очаровательной женщиной, и сердцем и душой. Достаточно упомянуть лишь один случай, чтобы описать ее. Когда она была уже готова покинуть замок Арененберг после кончины королевы, принц Луи, будущий Наполеон III, спросил ее, чем она намерена заниматься. С заметным волнением в голосе она ответила: «Помнить!» Она уединилась в Париже и жила там вместе со своей подругой Жозефиной де Форже[3], внучатой племянницей императрицы Жозефины. 15 декабря 1840 года она из окна дома на улице Елисейских Полей наблюдала за проезжавшим похоронным кортежем Наполеона. На следующий день, 16 декабря, она написала своей тетке, графине д’Эсдуар, письмо, которое заканчивает такими словами: «Этот прекрасный день завершился прекрасным вечером: к обеду пришел г-н Маршан в сопровождении отца Кокро, который доставил мне удовольствие тем, что заявил, что он больше гордится честью привезти обратно останки императора, чем возможностью получить сан кардинала! Мы оставались вместе вчетвером на улице дю Колизе, словно отгородились от всего в уединении». И затем она незабываемым образом отдает должное Маршану: «Мы вспомнили, — пишет она, — последние слова моего дяди: “Дети мои, продолжайте верно и спокойно служить Бонапартам, ради единственного удовлетворения от того, что вы делаете это”».

Разве не является г-н Маршан живым примером этого? Этот исключительный человек захотел подарить мне новые и драгоценные сувениры на память об императоре, среди них несколько его волос, которые Маршан срезал с его головы после его кончины. Я попрошу Жозефину де Форже, чтобы она во время своего следующего посещения Ама[4] рассказала принцу от моего имени о всем том хорошем, чего заслуживает этот замечательный человек, чья чрезмерная скромность такова, что просто выводит меня из себя».

Представляется, что Маршан, в соответствии с этим письмом, не был, следовательно, полностью понят Луи-Наполеоном и его окружением. И действительно, Валери Масюйер сама возвращается к этой теме в другом письме, отправленном ею принцу Луи 8 января 1841 года. Вот отрывок из этого письма: «Посвятить себя делу тех, кого император оставил нам, и является той единственной наградой, которой я добиваюсь», — вот что сказал мне г-н Маршан несколько дней назад, вернувшись с острова Святой Елены. И мое сердце повторяет эти слова Вам одновременно с его словами. Разрешите мне сказать Вам несколько слов об этом замечательном человеке. Правда ли то, что некоторые люди пытались унизить его в Ваших глазах? Я не знаю этого, да и не хочу знать, но я чувствую, что это мой долг по отношению к Вам — так же как и в отношении этого друга, который так дорог для нас, для моей семьи и для меня, — напомнить Вам следующие слова Вашей любимой матушки: «Семья Маршанов и семья Броке должны быть занесены в золотую книгу памяти императора». От себя я еще добавлю имя семьи Брайеров[5], будучи свидетельницей, как и мой отец, их чувств бескорыстной преданности. Отсюда я могу слышать, мой дорогой принц, как вы возражаете, заявляя, что, мол, Валери, как всегда, спешит трубить в трубу. Это меня не трогает. Как бы мне хотелось, чтобы мне была оказана честь услышать это от Вашего дяди так же, как от Вас! С этим великим воскрешением в памяти я оставлю Вас, мой дорогой принц; после того, как я вновь заверяю Вас в вечной преданности семьи Масюйеров и семьи Эсдуаров, я прошу разрешения поцеловать Вас, как всегда, в память о моей королеве».