Наощупь - [12]

— Потянитесь… Перевернитесь на правый бок и полежите так две-три минуты.

Отступаю в сторону, подхожу к столу, где при помощи чаши приготовил заранее один хитрый травяной чай. Я все еще не знаю, что произошло у Тани, и это меня убивает, но… Теперь я, по крайней мере, уверен, что она не наделает глупостей. Ей лучше, после массажа. Я чувствую.

— Это нужно выпить, — протягиваю ей чашку и усаживаюсь напротив в позе лотоса. Даю ей несколько минут, чтобы прийти в себя, и только потом спрашиваю: — Ну, как?

— Волшебно… Нет, правда! Вы не представляете, насколько мне легче, — в ее голосе снова появляются хриплые удивленные нотки. — Где вы этому научились?

— В Гималаях, в горах Аннапурна и Кайлас, вблизи священных озер Ракшастал и Манасаровар…

— Никогда не думала, что это так… — шепчет она, — спасибо вам огромное… Вы даже не знаете, как мне это было нужно.

— Или знаю, — признаюсь я, но тут же перевожу тему: — Как ваш ушиб?

— Болит, да и только…

— А что с рукой?

— Порезала… Такая глупость — ваза упала.

Таня не успевает даже договорить, как у меня перед глазами возникает сцена — летящие на пол алые, как кровь, розы, и прозрачные осколки стекла.

— Я, пожалуй, пойду, — в ее голосе сейчас преобладают кобальтовые оттенки. Так выглядит ее невозможное одиночество. Я вижу его глазами Тани, иначе оно бы имело вкус, а не цвет.

— Таня…

— Да?

— Если вам будет нужна какая-то помощь, или просто захочется поговорить… неважно, на какую тему, обещайте, что позвоните мне.

— Вы это предлагаете каждому своему пациенту? — негромко интересуется она после короткой паузы, когда я уже, было, решил, что зря это все затеял.

— Нет. Только вам.

— Выходит, я какая-то особенная? — в ее голосе слышится слабая вымученная улыбка, и я не нахожу ничего другого, кроме как ответить:

— Для меня — да.

Она никак не комментирует мои слова, просто выходит за дверь. Только тогда до меня доходит, что мы так и не договорились о следующей процедуре массажа. Выдыхаю с шумом и бьюсь затылком о стену.

Маюсь целый день, я уже не помню, как жил до ее появления. Везде она… Теперь везде она. Не помогают ни зал, ни медитация. И как ей объяснить это все? Как донести, чтобы поверила? Как рассказать, и не прослыть безумным? Она сейчас — открытая рана. Она сейчас — целиком на другом помешана. Или… Закрываю глаза. Чувствую скольжение рук по рукам. По неровным рекам вен, по загрубевшей на солнце коже. Она обнимает меня со спины, касается теплыми губами позвонков у основания шеи, переплетает свои тонкие нежные пальцы с моими — массивными и обветренными. И я задыхаюсь. Мои руки конвульсивно сжимаются, и, наверное, если бы все происходящее было реально, я бы сделал ей больно. Заставляю себя расслабиться, ее губы смещаются ниже, а руки, напротив, стремятся вверх, обхватывают мою лысую голову. Язык чертит жаркую полосу вверх по спине, оставляет влажный след, а кондиционированный воздух холодит мою кожу. Дыхание учащается, когда ее теплая мягкая ладонь осторожно обхватывает мою отяжелевшую мошонку. Шиплю, утыкаюсь лицом в подушку, зубами прихватываю край. А ее зубы смыкаются на моей выдающейся трапеции.

— Таня…

Глава 6

Его голос в моей голове — и я вскакиваю. Тело сводит от неудовлетворенного желания, низ живота тянет, между ног снова влажно, а руку жжет, как будто я, и правда, прямо сейчас ласкала его тяжелую налитую плоть. Подрагивающими пальцами отвожу волосы от лица. Если бы не его тихий голос — неизвестно, куда бы завел меня этот странный… нет, наверное, даже не сон. Понятия не имею, как объяснить то, что со мной происходит. Возможно, я слишком далеко зашла в своем желании избавиться от одиночества, которое, по какой-то неведомой причине, отступало в обществе Степана Судака — моего незрячего массажиста.

Встаю с кровати, подхожу к окну, выходящему на закрытый двор нашего многоквартирного дома. Прислоняюсь боком к стене и непроизвольно морщусь. Конечно, я не поскальзывалась в ванной. Я наврала Степану, потому что стыдно было признаться, как я получила свою травму на самом деле. Да и зачем ему эта грязь? Не знаю, почему, но я твердо убеждена, что более чистого человека, чем он, в этом мире найти нереально. Меня преследует совершенно дикая в своем безумии мысль о том, что, вполне возможно, именно благодаря его свету я все еще не потерялась в своей бесконечной ночи.

В мою реальность врываются тени. Картинки вчерашнего вечера. Наш разговор с мужем, его ярость… Самое гадкое, что мне не на что жаловаться! Я сама его спровоцировала. Саша был пьян, и сделать это было очень легко. Вопрос в том, зачем мне это понадобилось? Не знаю! Возможно, чтобы боль физическая заглушила другую боль. Ту, что тупыми кинжалами кромсала мне сердце. Но, скорее, оттого, что я — конченая мазохистка, и мне просто важно знать, что муж еще испытывает ко мне хоть что-то. Ненависть, презрение, жалость… Что угодно, но не равнодушие. Мы были вместе двадцать лет. Больше, чем жили порознь. Я не могу смириться, что эти годы ничего после себя не оставили. Я не хочу утверждаться в мысли о собственной ничтожности. Это нестерпимо больно…

Тру поясницу. Я здорово приложилась о туалетный столик, когда Сашка меня отшвырнул. В нем клокотала ярость, а я, как оголодавший вампир, впитывала ее в себя.