Нансен - [22]

Через сто с лишним лет американский полярный исследователь Хейс одолел девяносто, километров. Известный шведский ученый А. Норденшельд в 1883 году прошел уже сто семнадцать километров по ледяному куполу. Наконец в 1886 году американец Роберт Пири установил своего рода рекорд, проникнув в глубь материкового льда на сто шестьдесят километров.

Все эти экспедиции дали обильный научный материал, но главная задача все же оставалась невыполненной, так как никому не удалось пересечь оледенелый остров или хотя бы достичь его центральной части.

Эскимосы, жившие на гренландском побережье, утверждали, что их страна скована сплошным ледяным панцирем, над которым витают страшные духи. А. Норденшельд выдвинул гипотезу, что внутри Гренландии мягкий климат и даже есть места, покрытые лесом. Мнение шведского ученого оставалось практически не проверенным.

Лаборант Бергенского музея был взбудоражен уже первыми сообщениями газет об экспедиции Норденшельда в Гренландию. С тех пор в душе его зрел план о лыжном походе через всю эту страну.

Ни в письмах, ни в дневниках Нансена нигде нет упоминания, что побудило его так рьяно взяться за осуществление своего замысла именно в 1887 году. Все же можно разгадать причины, побудившие его к быстрым и решительным действиям. Это вести об успехах американской экспедиции Роберта Пири, которые появились в печати как раз в 1887 году. И, конечно, они-то и вызвали бурный отклик в душе человека, лелеявшего мечту о лыжном походе через «Арктическую Сахару».

Патриотические чувства, вероятно, тоже сыграли в этом немалую роль. Двадцатишестилетний Нансен в ту пору особенно горячо переживал зависимое положение своей родины от Швеции. И, как большинство норвежцев, прилагал все усилия для достижения национальной свободы. Что же могло быть лучше, чем подвиг во славу и честь родины!

Современники ярко описывают состояние Нансена перед отправлением в Гренландскую экспедицию. Вот непосредственный рассказ его бергенского друга доктора Грига:

«Однажды вечером, зимой 1887 года, сижу я в своей комнате за работой. Вдруг дверь отворяется настежь и входит Нансен со своей длинношерстной, плохо дрессированной собакой Дженной. Не выдавая себя за специалиста по этой части, я все-таки могу сказать, что Нансен слишком рассеян, чтобы дрессировать охотничьих собак.

Вечер был такой холодный, что даже Нансен накинул на свои плечи плед. Он уселся против меня на диване. С виду гость мой был спокоен, тщательно взвешивал в разговоре каждое слово, но я не мог не заметить, что он был чем-то очень захвачен.

— Хочу попытаться перейти через Гренландское плато… — сказал Нансен и пояснил свой план с помощью моей старой географической карты, ставшей с того вечера достопримечательностью.

По речам его видно было, что он не льстил себя надеждой на легкий успех; напротив, он сам напрашивался на возражения. Я старался удовлетворить его желание насколько мог.

— Легче всего, — говорил он, — перейти Гренландию ближе к югу, где плато узкое, но очень важно показать свету, что плато можно перейти и гораздо севернее. — Нансен показал мне на карте предполагаемый маршрут.

Тогда ему не приходило в голову, что береговая полоса, которую он в тот вечер так свободно „переходил“ пальцем, станет для него впоследствии столь серьезным препятствием.

Узнав, что Нансен собирается ехать в Стокгольм, я спросил:

— Зачем?

— Отыскать Норденшельда и просить его рассмотреть мой план… Но сначала я сдам экзамен на доктора, а потом уже отправлюсь в Гренландию. Весна предстоит хлопотливая, ну да ничего, справлюсь!

Ко мне зашел товарищ, и мы втроем отправились гулять. Я и товарищ мой, по обыкновению будничных людей, хоть и слабо, продолжали оспаривать возможность подобного подвига, а Нансен все больше и больше горячился, подстрекаемый твердым убеждением в правильности своих предположений. Да, он решился поставить жизнь на карту, и вот увидите, дело пойдет как по маслу!

В те дни подобная готовность отдать жизнь за осуществление своей идеи явилась для меня каким-то откровением, и беседа этого вечера глубоко запала мне в душу».

Нансен отправился в Стокгольм. К тому времени он уже окончил диссертацию о гистологических элементах, ему оставалось только представить ее для получения степени доктора.

Профессор Бреггер не без юмора описывает появление Нансена в шведской столице:

«В четверг 3 ноября, когда я пришел в свой рабочий кабинет в Стокгольмском минералогическом институте, смотритель сообщил, что меня спрашивал какой-то норвежец. Но он не оставил визитной карточки и не назвал своего имени. Таких земляков ко мне заходило много. „Верно, опять один из тех, кого нужно выручить из временного затруднения!“ — подумал я.

— А каков он был на вид?

— Долговязый, белокурый! — Одет порядочно?

— Без пальто! — ухмыльнулся смотритель. — Видно, моряк или что-нибудь в этом роде.

Значит, моряк и без пальто! Пожалуй, мне предстоит его снабдить пальто. Не впервые!

Немного погодя заходит ко мне профессор Вилле с вопросом:

— Застал тебя Нансен?

— Нансен? Так этот моряк был Нансен? Без зимнего пальто?

— Как без зимнего пальто? Он собирается перейти ледяное плато Гренландии!