Наматжира - [49]

Кончина Наматжиры тем не менее оплакивалась далеко за пределами маленького кладбища в Центральной Австралии.

Доктор Эватт, лидер оппозиции в федеральном парламенте, заявил: «Смерть Альберта Наматжиры — это трагическая утрата не только для его родного племени, но и для всей Австралии. Его неоценимая заслуга состоит в том, что он в огромной степени помог всем жителям Австралии проникнуться искренним чувством симпатии к аборигенам».

Ганс Хейзен, один из самых первых почитателей Наматжиры, писал: «Альберт был личностью, единственной в своем роде. Он обладал феноменальной способностью художественного видения. Когда-то давным-давно пастор Альбрехт спрашивал меня, как поступить с Альбертом, и я тогда посоветовал оставить талантливого аборигена, подававшего огромные надежды, в его родном краю, чтобы он по-прежнему писал, повинуясь голосу чувства. К несчастью, ему не давали покоя».

Профессор А.-П. Элкин говорил, что смерть Наматжиры — серьезная утрата для аборигенов, так как он был великим представителем своей расы. «Я надеюсь, — сказал он, — что пример Альберта не пропадет даром».

На смерть Наматжиры откликнулся и один из выдающихся художников Австралии — Уильям Доубелл: «Я скорблю, услышав о кончине Альберта. Я восхищался им и как человеком и как художником».

Писатель Фрэнк Клюн, принимавший Альберта у себя в доме в Сиднее, писал: «Бедный Альберт… он был самым выдающимся аборигеном нашей страны за всю ее историю.

Он должен быть похоронен рядом с Джоном Флином в тени горы Гиллен».

В прессе выступил и неизменный защитник Альберта во всех спорах доктор Чарлз Дьюгид: «Я знал Альберта с 1934 года и всегда высоко ценил его. Он был большой художник и светлый ум. Он мог судить об австралийских делах так же, как хорошо образованный белый, и это качество в нем недооценивали».

Доктор Гордон Симпсон, знавший Альберта девятнадцать лет и обладавший одним из самых больших собраний работ художника, говорил: «Я хорошо знал Альберта и был высокого мнения о нем. Я считаю его самым большим художником — певцом Северной Территории. Его работы свидетельствуют о такой глубокой любви к своему краю, которая вряд ли ведома белым. Как добрый семьянин, он отдавал себя семье. Его утрата для них невосполнима. Это был человек самых высоких устремлений».

Художник Ноэль Коунихэн, большой поклонник Альберта, попытался оценить его вклад в искусство. В статье, напечатанной в «Трибюн», он выразил сожаление по поводу непризнания творчества Наматжиры официальными и профессиональными художественными кругами, а также по поводу неприятия Альберта обществом белых, когда он попытался обзавестись домом в Алис-Спрингсе.

Ноэль Коунихэн писал: «Директора национальных галерей, искусствоведы, критики и многие довольно известные художники утверждали, что акварели Наматжиры лишены художественных достоинств. Директор Сиднейской галереи Хол Миссингэм во всеуслышание заявил, что, по его мнению, в Австралии наберется по меньшей мере двадцать пять акварелистов лучше Наматжиры. Интересно, кого же назовет он. Сэр Дэрил Линдсей в бытность свою директором Мельбурнской галереи отказался приобрести акварели Наматжиры. Место Наматжиры в изобразительном искусстве нашей страны необходимо рассматривать в историческом аспекте, с учетом всей исключительности обстоятельств. Позор, что наши главнейшие национальные галереи игнорируют этого художника. Однако, вопреки официальному непризнанию, обыкновенные, простые люди любят теплую по колориту, богатую по краскам живопись Наматжиры. Он достиг славы только благодаря своим врожденным способностям. Наматжира не имел за своей спиной культурной традиции создания художественных ценностей. Великие художники рождаются не на пустом месте. Рембрандту предшествовали два века развития великолепного национально-самобытного реалистического искусства Голландии. Он располагал произведениями высочайшего итальянского искусства своих дней и хорошо знал его. Именно такая обстановка формирует великих художников. И тем не менее Наматжира был великим художником. Кроме глаза художника он обладал поистине феноменальным по остроте чувством цвета, цепкой памятью, поразительным умом и нежной любовью к родному краю. Он совершил огромный культурный скачок, преодолев тысячелетия. Он открыл богатую россыпь талантов в своем народе, основав целую школу арандских художников.

То, что он внес вклад в наше национальное искусство, — факт бесспорный. И все же это отвергается и отвергается потому, что своим реалистическим искусством Наматжира бросил вызов искусству, панически бегущему от действительности. Абстрактное искусство полностью отвергает реальность. Святая святых искусства вывернута наизнанку. Безобразное называется прекрасным, отсутствие формы почитается за достоинство, а пустота содержания — за глубину. Своим успешным вторжением на рынок, где безраздельно господствовали белые, Наматжира вызвал к себе чувство неприязни и предубежденности в мире профессиональных художников. Но история свершит правый суд, и потомки отведут Наматжире заслуженное почетное место в нашем искусстве».

Один из лучших журналистов Австралии, Клайв Тернбулл, в статье, опубликованной в мельбурнской газете «Сан», писал: «Прискорбная истина заключается в том, что хоть большинство из нас и сознает, что надо как-то помочь аборигенам, дело делают лишь немногочисленные подвижники. Наше негодование по поводу событий в Литт-Роке и Ньясаленде — сплошное лицемерие. Осуждение чужих грехов не извиняет наших собственных. Больно думать, что мы принадлежим к поколению, которое наши потомки обвинят не только в бессердечии по отношению к аборигенам, но и за отсутствие самой элементарной цивилизованности в нашем подходе к ним. У нас нет даже тех сомнительных оправданий, которые были у наших предков или у конкистадоров. Мы все виновны, и нам предстоит многое сделать, если мы не хотим, чтобы нас упрекнули в полнейшем равнодушии к судьбе аборигенов».