Нам нужна… революция - [27]

— Что ж, Валерий Иванович, — тоном соболезнования проигравшему в карты проговорил он, — как я и предполагал, все ваши обвинения в адрес Архутика оказались постыдным оговором. А такого я не прощаю…

В тот же день Мельников подписал заявление об уходе.

III

Виталий Ламов оказался человеком молчаливым и робким. Среднего роста, худощавый и серьёзный. Вернее даже — озабоченный, с той затаённой грустинкой в глазах, которая отличает людей крепких духом и философского склада ума. Когда-то Ламов работал в лесхозе, но в 1989 г. его укусил энцефалитный клещ, парализовало правую ногу, и с тех пор он инвалид III группы. Однако хотя и прихрамывает, да охотой всё равно увлекается. Правда, охотится редко, и дело тут вовсе не в его здоровье. Лицензий районный охотовед не даёт, обвиняя охотников постоянно в одном — не выполняют биотехнических мероприятий. По утверждению же Ламова, он, невзирая на болезнь, и солонцы из года в год организует, и сено заготавливает для лосей, и площадки подкормочные засевает вместе с Поповым, Горчаковым и другими. Один раз до ругани у них с Архутиком дошло, тому пришлось поднять документы, нашёл все справки о выполняемой ими биотехнии и выдал одну лицензию.

— Почему же районный охотовед так к Вам относится? — не мог понять я, оглядывая более чем скромную обстановку в доме — на пенсию, конечно, не разгуляешься. А ведь каким подспорьем в семье стал бы для Ламова добытый им кабан или лось. Да и почему не помочь инвалиду? — Может, существует какая-то причина? — допытывался я.

— Коммерческие охоты мы ему не даём здесь проводить, — заговорил Горчаков, видя, что Ламов хмуро молчит.

Как выяснилось, причина недоброго отношения районного охотоведа к верховенским охотникам действительно имелась. Но не простая, а многослойная, если так можно выразиться.

Каждый год весной Горчаков, Ламов, Попов, Мельников и другие охотники при помощи лесхоза засевают овсом подкормочные поля, для кабанов сажают картофель или земляную грушу, для лосей заготовляют сено, завозят соль в определённые места. А раз биотехния охотниками проводится, то они имеют законное право на приобретение спортивных лицензий на отстрел кабана, лося, медведя… Да не тут-то было! У районного охотоведа своя политика в отношениях с охотниками — отдашь подкормочные поля для охоты ему, получишь лицензию, а не дашь… Да только все уже знают — допусти Архутика до подкормочной площадки, потом не одного подранка добирать придётся. Он со своими гостями-банкирами стреляет во всё, что движется, но часто они даже не смотрят, убит зверь или ранен. Вот такая очень спортивная охота…

Когда же Горчаков и Попов отказали охотоведу в предоставлении ему своих подкормочных полей, Архутик искренне удивился. Он твёрдо был убеждён, что засевать подкормочные поля экономически невыгодно, если на них не отстреливать медведей. Да отказ Ахутика и не смутил, он спокойно предупредил ретивых охотников, что как районный охотовед имеет полное право охотиться там, где сочтёт нужным.

С этого момента и началось противостояние верховских охотников и браконьера в законе Архутика. Как только на дороге замечали вечером его уазик, мужики обходили вокруг подкормочных площадок, зная, что осторожный и крайне подозрительный медведь наверняка учует запах человека и на это поле уже не выйдет. А иногда вблизи поля начинали жечь покрышки, дым от которых распугивал всё зверьё…

Бывало, Архутик со своими гостями ночи напролёт просиживал безрезультатно на вышках. Матерился, а вскоре до охотников дошёл слух: районный охотовед обещал, что им эти концерты выйдут боком. Грозил вроде как всем, но крайним выбрал самого беззащитного…

Беспредел

Ясным сентябрьским утром житель верховской деревни Першинская Николай Кошелев шёл в лес за клюквой, благо что урожай её в этом году был отличный, даже не подозревая, что спустя самое короткое время он станет невольным участником довольно нервных, и не только для него, событий. Подходя к ферме, Николай увидел знакомых доярок — двух Татьян, Боровикову и Даневич. Поздоровался и вскоре уже огибал телятник, двигаясь вдоль овсяного поля, на котором работал комбайн, к речке Афтюге, за которой клюквенные плантации и располагались.

Миновав крепкий мосток и углубившись по просеке в лес, Кошелев вдруг услышал в придорожных кустах звериный рык, но значения этому не придал. Охотником он не был, иначе бы понял, что подобное рычание издаёт медведь, тем самым как бы предупреждая — намерения у него явно не дружелюбные. А Николай звериное предупреждение попросу игнорировал, чем вызвал у злобного от испытываемой боли медведя ярость.

Оскалив пасть, зверь ломонулся сквозь кусты на дорогу. Увидев медведя с кровоточащей раной под правой лопаткой, Кошелев выпустил из рук корзинку и бросился бежать назад к деревне. Он знал, что если медведь кинется за ним, то от него уйти вряд ли удастся — он догоняет и лошадь. Однако медведь за Николаем не побежал, очевидно, потерял много сил…

То, что в лесу объявился медведь-подранок, — для местных жителей ЧП, особенно в ягодный сезон, когда продажа собранной клюквы для многих жителей является основным заработком. Поэтому молва о подранке тут же разнеслась по окрестным деревням. Кошелев о медведе сообщил охотникам, а те, в свою очередь, сразу позвонили районному охотоведу. По правилам, он немедленно должен был приехать с егерем и добрать подранка. Однако появился Архутик в Першинской только через три дня, когда вся округа жила в напряжении — раненый зверь мог натворить немало бед. Более того, необходимо было по горячим следам провести расследование, кто бросил подранка, тем самым став опасным браконьером.