Нам не дано предугадать - [6]
Пасха прошла очень весело. После службы в церкви мы были приглашены на разговение к вел. кн. Марии Николаевне. Было много русских, наши друзья Оболенские и Лейхтенбергские. Великая княгиня всех обходила за столом. Когда она дошла до меня, я сконфузилась, вскочила, она положила мне руку на плечо и поцеловала. Я очень была счастлива. Вскоре мы покинули Флоренцию и опять поехали на воды в Карлсбад и Мариенбад рядом. В Карлсбаде опять то же, что и в других «бадах». Был там интересный старик – поэт кн. Вяземский, который к нам ходил и стихи которого на скале над городом[23]. Написал он стихи и мама́ в альбом.
Осенью поехали в Венецию через Вену и чудный, живописный Земмеринг[24]. Приезд ночью по лагуне в Венецию, черные гондолы, каналы, все особенно действует на душу!
Зима, которую мы прожили в Венеции, захватила меня своей своеобразной поэзией и чарующей грацией. Там все гармония – дворцы, каналы, лагуны, цвет воды, гондолы, мосты, женщины, – все так и просится на холст или в стихи. Жили мы в Hotel Bellione[25], в самом углу площади Сан-Марко и против боковой стены этой единственной в мире церкви. В этой же гостинице, типа pension[26], жили почти все одни русские знакомые, за исключением нескольких англичан. Из числа знакомых семья кн. Гр. Гр. Гагарина, Бутурлина с дочерью, впоследствии гр. Салтыкова, тетя моя Соллогуб с дочерью, вышедшая позже замуж за гр. А. В. Олсуфьева. Жили мы дружно, весело. Ежедневные обеды и проведенные вместе вечера очень нас сблизили. Тетя М. Соллогуб, румынка, по рождению Розновано, была черная некрасивая женщина, говорившая несколько в нос. Она обожала свою единственную дочь Китти, старше меня на четыре года и с которой я очень скоро сблизилась. М. С. Бутурлина была тоже старше меня и почему-то очень меня полюбила, восхищалась моей фигурой, лицом, живостью характера и в своей экзальтации сравнивала меня то с женскими головками Леонардо, то с героинями романов. Я краснела от ее комплиментов и очень была довольна. Семья Гагариных состояла из отца, кн. Гр. Гр. Гагарина, художника в полном смысле слова, культурного, понимающего живопись, как редко кто. С ним я начала свое художественное образование. Он мне говорил про стили, орнамент разных эпох, показывал дефекты и так умел заинтересовать, что слушать его и ходить с ним по церквям и галереям было истинным наслаждением!
В конце зимы я уже хорошо различала великих мастеров живописи и стили разных времен.
Кн. Соф. Анд. Гагарина была светски любезная grande dame[27] из придворной среды, очень умная, но при ней, при всей ее любезности, мы, молодежь, чувствовали себя стесненными.
С детьми Гагариных я быстро сошлась, особенно со старшим сыном Гришей и дочерью Мари, которая позже вышла замуж за Раевского. Вторая, Стази, была прелестная девочка с чудными черными глазами. Младший сын, Андрей Гагарин, был отчаянный шалун. Была еще у князя дочь от его первого брака – Рита, но она к нам не подходила по характеру и держалась как-то особо. Старушка М. С. Бутурлина была умная, оригинальная, подчас замечательно остроумная, и мы все ее любили. При моей троюродной кузине Китти была гувернантка м-elle Pravline, с которой дружила наша Отенька. С этими двумя телохранителями шли мы вместе гулять и на музыку австрийскую (тогда Венеция еще не была покорена) ходили по piazz'e, не останавливаясь у кафе, это было запрещено, глядели с завистью, как ели все мороженое со сладкими пирожками или требовали granito, тоже род мороженого, но не такое крутое.
Часа два шагали мы по этой дивной площади, болтая без умолку, хохоча, за что получали «реприманд». Какие дивные воспоминания всплывают, когда я переношусь в это чудное, спокойное время, особенно теперь, при сравнении с пережитым 17-м годом!
Увидят ли мои дети и внуки царицу Адриатики, столь горячо мной любимую? Сколько раз, приезжая в Венецию, я ощущала какое-то особенное чувство, точно я вернулась в свое родное гнездо, все мне казалось своим, милым, дорогим, и если верить в переселение душ, то я когда-нибудь жила в Венеции, была там счастлива! Даже дожди, дурная погода не влияли на мое настроение, оно было всегда приподнятое, праздничное. Вместе с Гагариными устроились наши уроки музыки, рисования. Андрей, который всегда неимоверно шалил, за что получал жестокие упреки отца, до того был забавен в своих шалостях, что даже князь хохотал и тем ему прощал проделки. Уроки музыки с maestro Pessarini меня увлекали, он сам дивно играл, сочинял и был так красив!
Ездили мы иногда ночью по Canale Grande[28], нанимали лодку с певцами, которых почему-то называют pittori – «живописцы». Может быть, они действительно занимаются живописью, но нам они дивно пели национальные свои песни, такие поэтичные! Слушая их, уносились мои мысли далеко, на душе было легко, смутные желания волновали грудь, и взоры встречались…
Против меня в гондоле сидел Гр. Гр. Гагарин и упорно на меня глядел своими большими черными глазами, позже я узнала о его юношеском увлечении мной. Этому чувству, думаю, способствовал его отец, явно восхищавшийся моим типом «Leonardo» и постоянно рисовавший меня то в гондоле, то где-нибудь под портиком. Гораздо позже на петербургской выставке, устроенной в память кн. Гр. Гр. Гагарина, я себя нашла в эскизах князя и вновь воскресла во мне дорогая Венеция и чудное время моей счастливой молодости!
Книга Владимира Арсентьева «Ковчег Беклемишева» — это автобиографическое описание следственной и судейской деятельности автора. Страшные смерти, жуткие портреты психопатов, их преступления. Тяжёлый быт и суровая природа… Автор — почётный судья — говорит о праве человека быть не средством, а целью существования и деятельности государства, в котором идеалы свободы, равенства и справедливости составляют высшие принципы осуществления уголовного правосудия и обеспечивают спокойствие правового состояния гражданского общества.
Емельян Пугачев заставил говорить о себе не только всю Россию, но и Европу и даже Северную Америку. Одни называли его самозванцем, авантюристом, иностранным шпионом, душегубом и развратником, другие считали народным заступником и правдоискателем, признавали законным «амператором» Петром Федоровичем. Каким образом простой донской казак смог создать многотысячную армию, противостоявшую регулярным царским войскам и бравшую укрепленные города? Была ли возможна победа пугачевцев? Как они предполагали обустроить Россию? Какая судьба в этом случае ждала Екатерину II? Откуда на теле предводителя бунтовщиков появились загадочные «царские знаки»? Кандидат исторических наук Евгений Трефилов отвечает на эти вопросы, часто устами самих героев книги, на основе документов реконструируя речи одного из самых выдающихся бунтарей в отечественной истории, его соратников и врагов.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Серию «Семейный архив», начатую издательством «Энциклопедия сел и деревень», продолжают уникальные, впервые публикуемые в наиболее полном объеме воспоминания и переписка расстрелянного в 1937 году крестьянина Михаила Петровича Новикова (1870–1937), талантливого писателя-самоучки, друга Льва Николаевича Толстого, у которого великий писатель хотел поселиться, когда замыслил свой уход из Ясной Поляны… В воспоминаниях «Из пережитого» встает Россия конца XIX–первой трети XX века, трагическая судьба крестьянства — сословия, которое Толстой называл «самым разумным и самым нравственным, которым живем все мы».
Книга воспоминаний Татьяны Серафимовны Новоселовой – еще одно сильное и яркое свидетельство несокрушимой твердости духа, бесконечного терпения, трудолюбия и мужества русской женщины. Обреченные на нечеловеческие условия жизни, созданные «народной» властью для своего народа в довоенных, военных и послевоенных колхозах, мать и дочь не только сохранили достоинство, чистую совесть, доброе, отзывчивое на чужую беду сердце, но и глубокую самоотверженную любовь друг к другу. Любовь, которая позволила им остаться в живых.
Недаром воспоминания княгини Александры Николаевны Голицыной носят такое название – «Когда с вами Бог». Все испытания, выпавшие ей и ее детям в страшные послереволюционные годы, вплоть до эмиграции в 1923 году, немыслимо было вынести без помощи Божьей, к которой всегда обращено было ее любящее и глубоко верующее материнское сердце.
«Сквозное действие любви» – избранные главы и отрывки из воспоминаний известного актера, режиссера, писателя Сергея Глебовича Десницкого. Ведущее свое начало от раннего детства автора, повествование погружает нас то в мир военной и послевоенной Москвы, то в будни военного городка в Житомире, в который был определен на службу полковник-отец, то в шумную, бурлящую Москву 50-х и 60-х годов… Рижское взморье, Урал, Киев, Берлин, Ленинград – это далеко не вся география событий книги, живо описанных остроумным и внимательным наблюдателем «жизни и нравов».