Наковальня неизбежности - [15]

и прочее отребье этого рода. Собакам собачья смерть.

Роммель позволил себе немного расслабиться. Начало было положено. Хорошее начало, лучше, чем он надеялся.

— Маршал, в этом вам не откажет никто из тех, кто носит фельдграу. И не помешают искать. Но я должен предупредить, что все эти люди находятся вне армейской субординации. Даже части СС, которые приданы "Висле", технически мне не подчиняются.

— Получается, вы не можете обеспечить выполнение договорённостей. Так к чему тогда наш разговор?

— Чтобы разобраться, как мы можем их выполнить. Я соврал бы, сказав, что любое наше соглашение легко претворить в жизнь. Есть задача, которую нужно решить, есть долг перед нашими людьми. Они хорошо служили, и мы обязаны найти для них наилучшее решение. Но эсэсовцы – это действительно проблема. Если они захотят продолжать сопротивление, я не смогу их остановить. Нечем.

— Завтра прибудут представители Красного Креста. Они доставят сведения, сколько ваших солдат могут принять те или иные страны. Как только у нас на руках будут эти данные, можно начинать сдачу первого из ваших подразделений. Когда они будут на месте, то дадут о себе знать. Такие весточки помогут решиться остальным. Но для СС, если больше ничего не поможет, всегда наготове вот это, — Рокоссовский достал из планшета снимок, сделанный бомбардировщиком "Роксана". Поднимающийся ввысь атомный гриб, и B-36 на дальнем фоне.

Роммель печально посмотрел на фото.

— Да, это всегда наготове. Пусть бог поможет нам избежать такого исхода.

— Аминь.

Россия, Шереметьево, B-36 "Техасская леди"

— Теперь на войну ходят с удобствами? Вы летали так на Берлин?

Вопрос вышел не очень разборчивым – мешали кофе и бутерброд со стейком и швейцарским сыром. Кофе был хорош, но сэндвичи, приготовленные на земле, получились не настолько вкусными, как на высоте. Гвардии полковник Покрышкин ещё ни разу не пробовал "высотного", и вряд ли получится – ведь он летал не на B-36, а на перехватчиках МиГ, аскетичных даже по истребительным меркам. Поэтому летающий отель в кормовом отсеке изумил его.

— Вовсе нет, сэр.

Вообще, Дедмон и Покрышкин были равны по званию, но гвардейский статус придавал ему дополнительное старшинство. А стать командиром гвардейского истребительного полка – для этого требовалось совершить нечто выдающееся.

— Сейчас ''Техасская леди" – в одной из самых облегчённых комплектаций. Ради снижения веса снято всё что можно. Мы даже лишились способности нести обычные бомбы. Все замки и кабели демонтированы. Одна только проводка дала почти четыреста килограммов экономии. Хотя у нас сейчас всё-таки самолёт мирного времени. Камбуз, койки, кофеварка и чуть-чуть прочей роскоши по мелочам. Чтобы все эти удобства снять и полететь на настоящее боевое патрулирование, надо минут двадцать. Видите, здесь всё модульное, легко снимается. На Берлин мы ходили с армейскими пайками, кофе пили из термосов, спали здесь, на палубе, в мешках, а туалетом было ведро.

— А как высоко вы забираетесь? Я слышал, бомбили больше чем с шестнадцати тысяч. Как вы оттуда попадали?

Дедмон на мгновение заколебался. Да чёрт возьми, ему даже не сообщили, что можно говорить, а что нет.

— Сбрасывали по радару. Более того, мы уже не тренируемся бомбить визуально. Обычно держимся между двенадцатью и четырнадцатью с половиной. Прежде всего, чтобы снизить износ фюзеляжа от циклов герметизации. По паспорту наш потолок шестнадцать, но эту высоту мы набираем, когда скороподъёмность падает до шестидесяти-семидесяти метров в минуту. На самом деле, над Берлином, выжав из "Техасской леди" всё, что можно, мы забрались на семнадцать пятьсот. Думаю, если ободрать самолёт до предела, можно на восемнадцать залезть. RB-36 летают и выше, но это надо с кем-то из них поговорить. Разведчики с нами, бомберами, не очень-то общаются. А на чём вы летаете?

Покрышкин облизал соус с пальцев.

— Прямо сейчас мы переучиваемся на реактивные МиГ-9[26]. Как только пересядем на них, получим первое зарубежное назначение. Потом, как запланировано, перейдём в ПВО Москвы. Не думаю, что фашисты окажутся достаточно безумными, чтобы атаковать. Большинство из них стараются шкуру спасти. Кто-то затеял переговоры, кто-то пытается давить на нас. По правде говоря, невозможно предсказать, что выкинет это обезумевшее зверьё. Так что всегда надо быть настороже. В Архангельске мы высоко не залезали. Редко даже на пять тысяч. Наши "Лавочкины" там рвали всё, что было у фрицев. Но мир изменился…

Дедмон молчал. История войны на Восточном фронте была отмечена осадами. Все знали о Севастополе, Сталинграде, Петрограде, Москве. О других помнили только историки и профессиональные военные. Нижний Новгород, Смоленск, Курск, Киев, и множество других городов, в честь которых американский флот назвал целый класс авианосцев. Но был среди всех один, упоминание которого неразрывно связывалось с леденящим ужасом, холодом, пробирающим до костей, с морозным туманом, скрывшим город во время его мученичества. Архангельск.

Большой портовый город недалеко от полярного круга, северный край русского фронта, и предел, за который не прошли немцы. Сталинград продержался сто пятьдесят дней, Москва сто восемьдесят. Уличные бои в Архангельске продлилась шестьсот пятьдесят дней, и не было в других городах схваток свирепее, чем там.